Последний вопрос я повторила вслух, чтобы немножко оторвать Рамзию от охвативших ее мыслей.
— Когда к власти пришел Гамсахурдия, началась война, жить в Тбилиси стало невозможно, но и уехать было нельзя. Некуда. У нас были заграничные паспорта, мы их успели оформить еще в восемьдесят девятом или девяностом для поездки к бабушке в Испанию. Когда все рухнуло, мы чудом добрались до Батуми, а там нам удалось сесть на корабль до Турции. Но турки брали только тех, у кого были паспорта. Моему брату из-за жены пришлось остаться. Это было как в гражданскую войну, последний корабль до Стамбула. Мы прощались навсегда, никто не думал, что их дочка будет кататься ко мне на каникулы, чтобы плясать до двух часов на дискотеке, — рассказав это, Рамзия посмотрела на часы и поднялась.
Тему воспоминаний мы закрыли.
— Пойдемте, провожу вас, — предложила я и спросила: — А в сезон выходные у вас бывают?
— Редко, моря почти не вижу, — ответила она.
— А местные пляжи знаете, где тут можно понырять? — поинтересовалась я.
— Правее порта есть насыпной мол, там хорошие камни и полно всякой живности, — толково объяснила Рамзия.
— Вот это настоящий гид! — засмеялась я. — Тогда еще один вопрос: а где купить нормальные, а не пластиковые ласты? — уже два дня, как я горько сетовала, что пожалела место в чемодане для ласт.
— Вот это не знаю, я только в продовольственные магазины успеваю заходить, и то не всегда. Но я готова одолжить вам свои, у меня все равно в ближайшие шесть дней ни одного шанса попасть на море не будет, а вы за это время и поплаваете в удовольствие, и ласты себе найдете. — С этими словами Рамзия вышла из отеля и, не предвидя возражений, добавила: — Я кину их в багажник и как-нибудь передам вам. Спокойной ночи.
— Спасибо вам и успехов, — откликнулась я и отправилась в свой номер.
Отель, построенный в классическом стиле старого «Интуриста» в Сочи, имел форму подковы, поэтому к номеру, находящемуся в торце, от площадки лифта вел коридор с двумя поворотами. Наш номер был последним по левой стороне. Я постучала в дверь, имевшую весьма солидный вид красного дерева. Марина открыла. Снимая с себя серьги, я поискала в зеркале ее взгляд — уж очень хотелось поделиться своими впечатлениями.
— Ты где-то застряла, — произнесла Марина. У нее удивительное чувство благородной сдержанности, что делает для меня невозможным выпалить с порога потрясающую новость, как поступает большинство женщин. Но за долгие годы нашей дружбы я привыкла к этой ее манере вести беседу, поэтому не проявляла инициативы, отвечая только на вопросы.
— Я ждала Рамзию, чтобы взять билеты на экскурсии, и болтала с Читателем. Кстати, его зовут Алан. — Воспоминание о приятном знакомстве с симпатичным голландцем несколько притупило мою тбилисскую грусть.
— А я совсем забыла про билеты и хотела уже идти отдать тебе ключ, чтобы, вернувшись с гулек, ты меня не разбудила.
— Какие гульки. Он пошел спать, чтобы завтра быть в форме к теннису, — я все-таки умудрилась сообщить мою основную новость.
— Ты тоже будешь спать, чтобы набраться сил, или не станешь их экономить и сделаешь мне массаж? — с иронией поинтересовалась Марина, так мягко напомнив о моем легкомысленном обещании, данном по прибытию на курорт, делать ей ежедневные массажи.
— Ничего я не буду экономить, ни силы, ни крем, — ответила я и принялась оборудовать рабочее место.
Процедура заняла у нас минут тридцать, после чего довольная Марина, выключая свет, заявила:
— Назавтра у меня есть для тебя сюрприз.
* * *
Утром где-то после восьми я уже бодренько прыгала по ступенькам, наконец-то найдя повод надеть новенькую юбочку «Reebok» и майку той же фирмы. Кроссовки у меня были старенькие, но это меня не смущало. В целом я выглядела вполне прилично. Выйдя в холл, я сразу увидела Алана. Он поднялся мне навстречу, и мы вышли в сад.
Утро было прекрасное, солнце приглушала чуть заметная дымка, воздух хранил ночную свежесть, под крошечным мостиком, ведущим к корту, журчал ручей. Корт был свежевыметен и сбрызнут, но не водой из шланга, а еще не просохшей росой. Стенка для разминки сверху была увита разросшимся у соседей плющом с белыми пахучими цветочками. Я почувствовала, что обстановка никак не располагает к серьезным спортивным занятиям. Мне не хотелось превращаться из объекта сексуального интереса в объект спортивной злости. Но повернуть назад было уже неприлично, пришлось импровизировать по ходу действия.
