Габриэль с головой ушел в хозяйственные заботы и почти не бывал дома. По утрам, когда Мария спускалась на кухню, его уже не было дома: позавтракав, он на рассвете отправлялся на плантацию или туда, где работал пресс для сахарного тростника — приспособление, которым Габриэль очень гордился. Там он проводил довольно много времени, наблюдая, как перемалываются сочные стебли и сок, густея, превращается в сироп. В отличие от Диего он был настоящим хозяином.
Как-то днем Мария попросила у миссис Сэттерли разрешения сходить на конюшню посмотреть жеребенка, которого принесла любимая кобыла Габриэля в день их приезда.
В конюшне никого не было видно, кроме двоих слуг, возившихся в дальнем углу, и Мария направилась к стойлу, в котором стояла Пандора со своим жеребенком. Малыша назвали Гордость Пандоры. Это маленькое тонконогое существо было главной темой разговоров за столом по вечерам. Он, конечно, выглядел очень хрупким рядом со своей мощной мамашей, но ведь он еще совсем маленький. Мария улыбнулась, когда жеребенок, заметив ее, заковылял к ней с другого конца стойла. Нежные, бархатистые губы уткнулись ей в ладонь, и Мария ласково погладила его. Она никак не могла понять, почему Ричард считает его безобразным. Ей он казался очень милым, несмотря на нелестные замечания Ричарда в адрес его родителя.
— Я же говорил, что не надо было скрещивать Пандору с тем тощим арабским жеребцом, которого ты подобрал с тонущей фелюги, — сказал однажды вечером Ричард.
— А как, по-твоему, я должен был поступить? — возмутился Габриэль. — Дать ему утонуть? Если бы я его не подобрал, он бы погиб. К тому же, несмотря на малый рост, он очень горяч и обгонит любую из наших лошадей. Мне кажется, что ты слишком рано делаешь выводы. Пусть сначала жеребенок подрастет.
После этого разговора Марии очень захотелось увидеть малыша, и теперь она ласково поглаживала его, называя разными нежными именами, а жеребенок лизал ее ладонь.
— Ты такой чудесный! Просто прелесть! — шептала она ему на ухо, мысленно соглашаясь с Габриэлем, что жеребенку надо подрасти, прежде чем о нем можно будет судить.
— Прелесть! — неожиданно прогремел у нее за спиной голос Ричарда. — Если ты хочешь посмотреть на прелестное существо, пойдем, я покажу тебе малышку, которая родилась только вчера. Вот она-то чистых английских кровей, это сразу видно. Лучшей лошади не найдешь на всей Ямайке.
Из всех, с кем Марии довелось познакомиться в поместье, Ричард Сэттерли относился к ней наиболее настороженно. Не то чтобы он был настроен враждебно, но всячески давал понять, что не одобряет ее присутствие в доме.
Ричард не походил ни на одного из своих родителей, и за все время пребывания в “Королевском подарке” Мария никогда не видела улыбки на его лице; в нем не было ни тепла, ни радушия старших Сэттерли. Он, казалось, любил их, но обращался с ними удивительно грубо.
— Ричард никогда не подбирает слова, а говорит то, что думает, хотя ему иногда не хватает здравого смысла, — призналась Марии миссис Сэттерли. Она очень переживала, что сын никак не женится. — Такой же, как его хозяин, — причитала она. — Видит Бог, я сделала все, что могла. На какие только уловки я ни пускалась, пытаясь познакомить его с хорошей девушкой. Сколько их тут у нас в гостях перебывало — не счесть, но ни на одну из них он не обратил внимания.
Ричард был ровесником Габриэля и производил бы приятное впечатление, не будь он таким суровым. “У него симпатичное лицо, — думала Мария, следуя за ним к загону для малышей. — Ему бы только почаще улыбаться”. Она с наслаждением вдыхала теплый запах лошадей, сена, кожи и, закрыв глаза, живо представляла себя дома, в Каса де ла Палома. Ей казалось, что она идет седлать свою любимую кобылу и через несколько минут они отправятся на утреннюю прогулку. От тоски по дому у нее больно сжалось сердце, но резкий голос Ричарда вернул ее к действительности.
— Вот она! Ну разве не чудесное животное! А когда вырастет, будет такая же красавица, как и ее родители, не то что этот ублюдок Пандоры. Гордость! Надо же было так назвать беспородное животное!
