– Ты говоришь в точности так, как тебя учили. Примерный сын, образцовый великий князь…
Дмитрий Константинович принужденно рассмеялся. Похоже, слова Катеньки укололи и его.
– Добавь еще: раб своего положения. Так же, как и ты.
– Но в меньшей степени…
– Почему же в меньшей? Вспомни, что позволяли себе наши наставники. А званые обеды ты помнишь? Мы, дети, никогда не сидели друг с другом. Мы были вынуждены вести «взрослые» застольные беседы со взрослыми людьми, и я уверен, что в соседи нам специально подбирали самых скучнейших. Если мы допускали малейшую бестактность, нас обносили десертом. Кто принимал во внимание наши обиды? И впредь с нами будет так же, если не хуже. Мне тоже предстоит жениться на какой-нибудь германской принцессе, которую я, вероятно, пока и в глаза не видел. В чем же тут меньшая степень рабства?
– В том, что ты, Митя, мужчина, а мужчинам вообще больше позволено, чем нам, женщинам. Разве ты не сумел настоять на том, чтобы учиться не дома, а там, где учатся нормальные подданные? Попробовала бы я!
Великий князь хихикнул, но как-то невесело.
– Ты помнишь, чего мне это стоило? И чего я в конце концов добился, перепортив нервы всем и в первую очередь себе? Пажеский корпус, пф! Нормальные подданные! Знаешь, это даже не смешно. В Пажеском корпусе, Катя, Салтыков списывает у Долгорукова, рюрикович в спальне тузит гедиминовича, а грузинский князь с семиверстной родословной стоит на атанде. Да не в том дело! Военный, Катя! Великий князь не может быть штафиркой. А я технику люблю. Ну хорошо, пусть не Политехнический институт, пусть Инженерный корпус – но нет! И этого мне не позволили. – Дмитрий Константинович вздохнул. – Так-то, сестренка.
– Ты любишь управлять машинами, – немедленно возразила великая княжна, – а мне, когда я выйду за Франца-Леопольда, самой предстоит стать живой машиной для производства маленьких Саксен-Кобургов. Не лги мне, Митя. Ты не хуже меня знаешь, для чего предназначены царские дочери.
– Все мы по-своему живые машины, – несколько смущенно вымолвил великий князь.
– Да, но по-разному!
– Это верно. Вся беда в том, что ничего изменить нельзя. Понимаешь, нельзя! Знаю, что так несправедливо, а что поделаешь? Ровным счетом ничего. Трубочисту, упавшему с крыши, тоже, вероятно, кажется чудовищно несправедливым закон всемирного тяготения, и тем не менее он существует. Мир несправедлив, но зато он устойчив. Так лучше, поверь.
– А Тристан и Изольда?
– Всего лишь подтверждение правила, существующего уже не первую тысячу лет. Брось эти мысли, Катенька. Тебе надо проветриться, и все пройдет. Вот приедем в Ливадию, сама увидишь. Купаться будем, на горы взбираться, по долинам скакать. Ночные пикники при во-от такой лунище. Море светящееся. Вино, лучше которого нет. До твоей помолвки еще три месяца, а до свадьбы полгода, ну и проживи их в свое удовольствие…
– Придется, – вздохнула Екатерина Константиновна.
Стараясь не оступиться, император тихо-тихо попятился. Махнул рукой денщику – все в порядке, мол, – и до самой аллеи шел очень осторожно. Кажется, никто из слуг не видел крадущегося императора – вот и ладно. И у слуг, и у охраны бывают не в меру длинные языки. Найдутся сплетники, скажут: подслушивать низко. Как будто сплетничать не низко… А молодец Митька! До судорог жаль, что он младше Мишки. Всего двадцать два года – и уже настолько разумен!
Константин Александрович усмехнулся, вспомнив себя в этом возрасте. Измайловский полк, обязательные воскресные парады на Марсовом поле, нудные стояния в караулах, гвардейские кутежи… дорвался свежеиспеченный поручик… карты, вино, распутные женщины… в особенности одна история, за которую до сих пор стыдно… Нет, великий князь Дмитрий не таков! Ну просто ничего общего. Отрада родительской души. Странная, но до чего же полезная флуктуация в доме Романовых! Надо же – сумел уговорить сестру, когда уже казалось, что придется ломать ее о колено, принуждая к выгодному для государства браку. Не только инженер, но и дипломат, что гораздо важнее. Интересно, каков будет администратор? Быть может, доверить ему наместничество на Дальнем Востоке уже в этом году?..
