Родригес дотронулся до ее лица, пытаясь сместить акцент на физический контакт:
– А как насчет тебя, Карлотта Сантина? Чего ты никогда не делала?
Зеленые глаза Карлотты заблестели в тусклом свете. Теперь ее лицо выражало страсть, а не какую-либо застенчивость или сдержанность.
– Есть несколько вещей, которые я никогда не делала. Я никогда не бродила по городу. Просто так – бесцельно, для чистого удовольствия.
– Я тоже. Может быть, пора это осуществить?
– Да, хочу прогуляться с тобой!
Воздух был теплым и влажным, на улицах бурлили толпы. Ночная жизнь в большом городе вообще удивительна! В прошлом Родригес, конечно, не упускал возможности ею насладиться. Но сейчас все было в какой-то степени наивно… И в то же время с Карлоттой не могло быть ничего наивного. Не тогда, когда его мысли возвращались к сексу каждый раз, когда он смотрел на ее божественные формы…
Раньше Родригес не раз прохаживался по Рамбле, но это было днем, ночью он на этой улице не был. Потому что был слишком занят посещениями клубов и знакомствами там с женщинами.
Из соседних ресторанов звучала музыка, смешиваясь с хаотичной атмосферой на улице.
– Удивительно, – сказала Карлотта. – Первый раз такое вижу.
– Да и я тоже.
Карлотта прижалась к нему, их руки сплелись, а ее щека прижалась к его плечу. Он наклонился и поцеловал спутницу в затылок. Все казалось таким естественным и обыденным. Он никогда не испытывал таких ощущений ни с одной женщиной. Но ему понравилось. Даже очень.
– О, Родригес, пойдем посмотрим на танцовщицу!
Они протиснулись сквозь толпу. Все громче раздавались звуки гитары, заглушающие техно-музыку из клубов.
На брусчатке они увидели женщину в ярко-красном платье, которая танцевала в туфлях на высоких каблуках. Мужчина рядом играл на гитаре.
– Как она красива! – восторгалась Карлотта.
– Не больше, чем ты.
Он сказал правду. К тому же женщина обычно хочет слышать нечто подобное.
– Нет, она… другая. Она такая… раскрепощенная. Все здесь так… свободно. Смотри, какая у нее страсть к жизни!
– Я испробовал твою страсть, Карлотта. – Он наклонился и поцеловал ее в висок: – Ты как живой огонь в моих руках. И тебе не нужно ничего скрывать от меня.
Карлотта посмотрела на него, и в ее глазах засверкал огонек.
– Я и не могу. Ты лишаешь меня контроля.
– Взаимно.
– Как это приятно.
– Страсть красива, – произнес Родригес, снова взглянув на танцовщицу. – Твоя страсть красива. – Он повернулся к Карлотте и прошептал: – Жаль, ведь когда-то тебя заставили чувствовать по-другому.
Карлотта улыбнулась, и ему стало не по себе.
– Да, теперь я учусь смотреть на все по-другому.
Эта ее улыбка… Она просто обезоруживала!
– Может, поужинаем? – предложил он.
– С удовольствием.
Родригес заказал пиво, тапас и корзинку с едой.
Столик размещался на веранде. Уличные музыканты заполняли улицу. Все казалось каким-то нереально сказочным. Совсем из другого мира – не того, который он знал. Этот другой мир соответствовал тем чувствам, которые Карлотта в нем пробуждала.
– Очень вкусно, – оценила она, попробовав соленую треску.
– Как тебе твой первый выход в ночной город?
– Чудесно. А что ты думаешь о твоем первом походе в зоопарк?
– Мне очень понравилось. К тому же все это произвело большое впечатление на Луку! Особенно львы.
– Они снятся ему время от времени. Я не знаю почему. Но сама вряд ли уговорила бы сына посмотреть на них вживую.
– Ты думаешь, это благодаря мне?..
– В твоем присутствии Лука другой. Более… уверенный. Это так мило!
– Я все пытался представить поведение моего отца, если бы я боялся львов, – сказал Родригес и смутился: почему он вдруг заговорил об этом? Он откашлялся: – Вряд ли, конечно, он бросил бы меня в клетку к ним, все-таки я был наследником. Но… он очень хотел сделать из меня мужчину.
Карлотта нахмурилась:
– Но если бы он не пугал тебя…
– Конечно, пугал! Отцу казалось, это поможет сделать из меня подходящего правителя для Санта-Кристобеля. Я уверен, он разочаруется… Впрочем, нет! Потому что не доживет. – Родригес старался подчеркнуть пренебрежение в своем тоне.
Карлотта внимательно посмотрела на него. Ее сердце, казалось, выпрыгнет из груди – так бешено оно колотилось. После прошедшей ночи было бы уже нелепо отрицать, будто она ничего не чувствует к нему. И это относилось не только к физической близости – ко всему. И к тому, как он слушал ее, и к тому, как хотел понять.
