МЕККА бурлила и кипела. Если бы не святость места, бесчисленные сотни тысяч людей, заполонивших крошечный город, поубивали бы друг друга. Люди проснулись утром и обнаружили, что в городе их теперь стала тьма-тьмущая.
И все же, когда Солнце появилось над горизонтом, богослужение продолжалось, как обычно. Муэдзины со всего города начали разрывать тишину своими «Аллаха иль Аллах», пока не оказалось, что нет предела количеству благочестивых голосов, провозглашающих силу Аллаха и верховенство Мухаммеда.
Все сняли обувь и упали на колени, прикасаясь лбами к грубой брусчатке. Однако некоторые пребывали в нерешительности, сбитые с толку странными явлениями, но разгневанные верующие стыдили их, заставляя склониться к земле. Несмотря на все странности, они оставались верными детьми Измаила.
Годы пробуждений ни свет, ни заря, чтобы покормить верблюдов, стали давно сложившейся привычкой. Теперь он беспокойно расхаживал по имению, которое богатая жена построила для него; он чего-то хотел, но не понимал, чего именно. Воздух, когда он смотрел в окно, манил его свежестью и чистотой.
Он вышел, не позавтракав. К тому моменту, когда он оказался в центре города, казавшегося незнакомым от заполнивших его странных, потусторонних зданий, улицы заполнились людьми. Он понимал, что это было еще одно видение — в его жизни их было много. Возможно, он на мгновение оказался на небесах; это не могла быть преисподняя, ибо здесь не было никого, кроме верующих. Скоро он проснется, и все станет как прежде: жена будет ворчать на него и кричать на слуг, а люди, с просьбами об одолжении, будут пресмыкаться перед ним.
Между тем он наслаждался зрелищем, и благоговение росло в нем.
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! — горланили сотни голосов.
Это было что-то новое. Теперь он не сомневался, что это сон. Мухаммед — пророк Аллаха! Это было похоже на жизнь во сне, которую он создал для себя.
Он был властен над этим сном. Никто не осмелится причинить ему вред. Стоит объявить, что он и есть Мухаммед, и все должны поверить ему, потому что это был его сон.
И тогда он шагнул к человеку, который только что поднял свои колени с булыжников после безмолвной молитвы. Когда он коснулся руки соседа, — это был бородатый и весьма видный муж, — тот медленно повернулся к нему, глядя сверху вниз. Холодные, пронзительные глаза уставились вопросительно, если не высокомерно. Это был такой человек, каким он всегда хотел видеть себя.
— Я Мухаммед, пророк Аллаха, — объявил он, выпятив грудь и пытаясь казаться выше гиганта.
— Моих мусорщиков тоже зовут Мухаммедами, — мрачно прогрохотал тип. — Если бы ты не был таким жалким, я бы сломал тебе хребет за твое святотатство.
— Говорю же, я Мухаммед, пророк Аллаха, — пронзительно произнес он. — Пойдем со мной. Мой дом недалеко. Ты не должен исчезать, пока не поймешь, что я Мухаммед.
Удивительно, но здоровяк последовал за ним. И все же Мухаммеду пришлось признать, что начало было так себе. Сатана определенно приложил руку к этому сну.
Шейх Али ибн Али, терзался вопросом, не мог ли Пророк действительно сойти на Землю, чтобы испытать его преданность, показав себя немощным, низкорослым человеком, который не мог не вызвать у него презрения. Дорогая одежда его спутника говорила о богатстве. Возможно, ему не следовало издеваться, когда незнакомец объявил себя пророком. Когда они добрались до сакрального места, которое, согласно легенде, являлось домом Мухаммеда, он был убедился в этом.
