Кирик, услыхав эти слова, стал повторять вместе с матерью: «Я христианин, я христианин» – и своими маленькими ручками отталкивать от себя голову правителя и старался вырваться от него и устремиться к матери.
Такое сопротивление ребенка привело в новое бешенство правителя. Тогда, рассказывает повествователь, этот дикий зверь схватил мальчика за ногу и со всего размаху бросил его на помост. Голова раздробилась о ступеньку седалища, и невинный агнец скончался на мостовой, облитой его чистой кровью.
При этом страшном зрелище Иулитта возвела глаза к небу и произнесла: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил венца сына моего прежде меня».
Правитель сам устыдился совершенного им варварского деяния; но он стал обвинять Иулитту, что она довела его до этого своим преступным упорством, и вслед за тем приказал строгать ее тело железными крючьями и лить кипящую смолу на ноги, повторяя:
– Пожалей себя саму, Иулитта! Избавь себя от этих мучений.
– Нет, – отвечала святая мученица, – никогда не принесу я жертвы демонам; я верю в Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, чрез Которого Бог Отец всё сотворил; скоро я снова увижу своего сына в Царстве Небесном.
Видя наконец, что ничего нельзя добиться от мученицы, правитель сказал палачам:
– Отнесите тело ребенка на место казней и отведите туда же мать, затем отрубите ей голову.
Палачи отвязали святую, забили ей в уста паклю, чтобы она не могла говорить, и повели ее к месту казни. Здесь она знаком попросила вынуть паклю из ее уст, и, когда просьба ее была выполнена, она громко во всеуслышание язычникам произнесла свою последнюю молитву:
– Господи Иисусе, буди благословен за то, что Ты призвал сына моего прежде меня в Царство Твое; Ты взял его из жалкой, кратковременной жизни, дабы он насладился жизнью блаженной и вечной посреди сонма святых Твоих мучеников: прими ныне и недостойную рабу Твою, дабы, укрепляемая Божественным Духом Твоим, я предстала пред лице Отца Небесного, Его же царствию нет конца. Аминь.
Произнеся эту молитву, Иулитта стала на колени, и палач отсек ей голову. Это было 15 июля 304 года.
В следующую за этим ночь служанки Иулитты, пользуясь ночной темнотой, взяли тело своей госпожи и сына ее и погребли их в прилегавшем к городу поле.
Святая подвижница Павла
Из бюллетеня «Троицкие листки»
I
Павла была уроженкой Рима, знатного происхождения; воспитанная среди богатства, которому тогда едва ли было равное, она выросла в чрезвычайной неге и не столько ходила, сколько была носима рабами. Но среди всей роскошной обстановки она умела воспитать в себе редкие сокровища душевные. С сердцем благородным, нежным и строго нравственным она соединяла в себе и прекрасное образование ума: говорила по-гречески, как на родном языке, и знала по-еврейски столько, что читала и пела псалмы Давида в подлиннике. В тридцать пять лет оставшись вдовою с шестью детьми, она едва перенесла свою потерю, но восторжествовала духом и благоговейно преклонилась пред Божественной десницей, столь болезненно ее поразившей. Она отказалась от света и стала расточать все свои богатства на бедных Рима. Она считала потерей для себя, если нищий и голодный получали помощь от другого. Когда родные укоряли ее, что она разоряет детей своих, она отвечала: я оставляю им несравненно большее наследство – милосердие Христово. А когда вокруг нее стали раздаваться похвалы ее деятельности, она быстро решилась бежать из Рима. Она взяла с собой одну дочь и отправилась в Палестину. Это было зимой 385 года, более полутора тысяч лет тому назад. В Азии, на пути, она встретилась со своим римским другом, пресвитером Иеронимом, строгим подвижником и ученейшим писателем. Великий знаток Святой Земли, он явился для нее спутником, какого только можно было пожелать. Несмотря на все неудобства пути, на горы, веявшие холодом, на рыскавшие всюду шайки арабов, на сырую, расслабляющую зиму, Павла, согреваемая огнем веры, ехала на осле почти безостановочно и думала лишь о том, как бы поскорее достигнуть Иерусалима. И все окружавшие ее изумлялись непобедимой душевной силе в ее слабом, изнеженном теле… Вот она в виду Иерусалима; начальник города выслал ей навстречу почетный конвой, предложил помещение во дворце, но Павла избрала себе бедный домик вблизи Гроба Господня. Едва появилась она в церкви над Святым Гробом и Голгофою, на нее обратились взоры всего народа; а она ничего не замечала: ни гранитных стен, ни мраморных колонн, ни раззолоченных сводов, ни народа, она искала только святых мест и была вся проникнута сильным душевным волнением. Сколько слез, вздохов, искренней скорби и трепетного благоговения было излито ею – это знает один Господь, внимавший ей. На Голгофе, повергшись пред Крестом, она молилась так, как бы видела Самого Распятого Спасителя. В часовне Гроба Господня она припала к камню, отваленному Ангелом, обвила его руками, и никто не мог бы оторвать ее от него. Но когда она проникла в самую пещеру Гроба и колени ее преклонились на месте погребения Спасителя, она обняла руками каменное возвышение, на котором лежало пречистое Тело, и лишилась чувств; потом, собравшись с силами, она покрыла поцелуями эти покинутые камни, с горячим чувством припадала к ним, словно к ручью, утоляющему пламенную жажду, – к ручью, которого она так долго искала… Проходя далее, она с трудом отрывалась от каждого святого места, и то лишь затем, чтобы преклониться перед другим.
