Сейчас в зале присутствовали представители всех лучших семейств Империи, весь цвет знати. Они держались на почтительном расстоянии друг от друга, не желая смешиваться с кровными врагами или теми, кто стоял ниже их по иерархической лестнице. Каждый клан имел давние счеты по крайней мере с одним своим соседом. Это было в порядке вещей. По одну сторону, вежливо кивая друг другу, выстроились голограммы тех, кто не смог прийти лично, – порой, когда защитное поле, установленное вокруг дворца, временно прерывало сигнал, трехмерные изображения начинали мерцать и на секунду исчезали. Не имея права вступать в разговор и привлекать к себе внимание, голограммы дефилировали между напыщенными лордами и разряженными дамами, словно привидения на балу.
Ожидая начала аудиенции, семейства негромко переговаривались между собой. Кто-то хотел заручиться взаимной поддержкой, кто-то – просто обменяться последними сплетнями. При дворе Лайонстон знание и вправду было силой, хотя все оно сводилось к знанию, как и от чего увернуться. Каждый в глубине души рассчитывал, что очередной жертвой дворцовых разборок станет его собеседник. Недобрые взгляды отыскивали в толпе слабых и уязвимых, словно грифы, парящие в поисках жертвы. Конечно, в открытую никто об этом не говорил. Простаков здесь не было.
Повсюду дежурили вооруженные охранники, хорошо заметные в своих кроваво-красных доспехах и шлемах с забралами. На них никто не обращал внимания. Члены кланов знали, что находятся под наблюдением, и охранники были лишь видимым признаком этого. В основном их задачей было поддержание порядка среди присутствующих. Никому из пришедших на аудиенцию не разрешалось брать с собой телохранителей или оружие, но иногда горячие дискуссии перерастали в потасовки. Тогда в дело вмешивались охранники и грубо, безо всяких церемоний, восстанавливали порядок. Простолюдин-охранник не часто имел возможность съездить по уху лорду и старался не упустить такой шанс. Охранники молча наблюдали за толпой и ждали своего часа, и, глядя на них, Вольфы отходили подальше от Кэмпбеллов, Кэмпбеллы избегали переглядываться со Шреками и т. д. В конце концов, драться в открытую было бессмысленно.
Лорд Кроуфорд Кэмпбелл, глава своего клана, медленно прошел мимо других аристократических семей, одаривая всех сияющим взглядом и надменной улыбкой, – так акула проплывает через скопление мелких рыбешек. Он был чуть ниже среднего роста, зато имел избыточный вес, но не придавал этому ни малейшего значения. В роду Кэмпбеллов всегда говорили, что величие мужчины проявляется в его аппетите, а Кроуфорд Кэмпбелл был известен своим чревоугодием. Ему уже минуло сто лет, но благодаря достижениям науки его лицо было гладким и розовым, словно у младенца. Годы не повлияли на его ум, который остался острым и опасным, как лезвие бритвы. В настоящее время Кэмпбеллы были в фаворе – и не в последнюю очередь потому, что Кроуфорд легко подставил императрице всех тех, кто мешал ему лезть наверх. Естественно, доказать его причастность к этому было невозможно. Он всегда соблюдал обычаи и требования этикета.
Проходя среди толпы, он встречал вежливо склоненные головы. Люди уважительно уступали ему дорогу. Он воспринимал это как должное. И если он иногда и замечал недовольный взгляд какого-то менее родовитого вельможи, то решительно не придавал этому никакого значения. Он мог позволить себе такое.
По пятам за ним, разряженный как цветастая райская птица, шел его старший сын и наследник Финлэй Кэмпбелл. Как всегда, он был облачен в самые яркие щелка и носил самые модные украшения. Высокий и статный, одетый по последней моде – от сверкающих ботфортов до бархатной шапочки, – Финлэй с улыбкой проплывал среди дам и лордов, стараясь, чтобы на него обратили внимание. Ответом ему были вежливые кивки и приветствия. Наверное, его лицо было действительно красивым, но под слоем косметики рисунок лица почти невозможно определить. Последняя мода требовала, чтобы лицо покрывали флюоресцирующим серебристым составом; точно такое же покрытие наносилось и на длинные, до плеч, волосы, каждая прядь которых отсвечивала каким-нибудь особенно модным металлом. Финлэй носил укороченный, подчеркивавщий достоинства его фигуры сюртук и модное среди «золотой» молодежи пенсне (в котором не было никакой необходимости). Каждая его поза носила отпечаток изящества и стиля.
