Лица прибывших на встречу аристократов были открыты. Зная, что аристократия склонна к интригам и предательству, подпольщики относились к ее представителям с недоверием и желали наверняка знать, с кем имеют дело. В случае неожиданного провала было легко вычислить виновника. Сохраняя надменный вид, аристократы заняли места. На самом деле их привела сюда нужда. Если аристократа не привечали ни в каком другом месте, откуда открывался путь наверх, он шел к подпольщикам. Впрочем, Валентин был не из тех людей, которые придавали этому какое-нибудь значение.
С Еванжелин Шрек он был знаком давно, и ее появление здесь не вызвало у него удивления. Она была горячей сторонницей подполья, правда, причины этого были не совсем понятны. Новой фигурой был сэр Дэвид из клана Искателей Смерти, получивший титул лорда после объявления вне закона своего кузена Оуэна. Похоже, это его не очень обрадовало. Ему было всего семнадцать лет, и он чувствовал себя совершенно неприспособленным к дворцовым интригам. Стройный, безукоризненно одетый, он выглядел довольно странно в экзотической обстановке подполья. Он был достаточно хорош собою, чтобы привлечь внимание придворных кокеток, но, наверное, слишком молод, чтобы с успехом воспользоваться этим. А может быть, и нет. Ведь он не зря был из рода Искателей.
Свой титул он получил случайно. У Оуэна не было ни братьев, ни сестер. Вероятно, генетическая способность организма, которая позволяла Искателям входить в состояние «спурта», оказывалась гибельной для детей, которые в большинстве своем не доживали до взрослого возраста. Заводя ребенка, родители шли на заведомый риск. С детьми об этом предпочитали не говорить. Так или иначе, но мотивы, приведшие Дэвида к подпольщикам, были достаточно ясны. Он не хотел быть объявлен вне закона, как Оуэн, или убит, как отец Оуэна, и прекрасно сознавал, что союзников при дворе у него нет. Имя Искателя Смерти ассоциировалось с опалой и несчастьем, и большинство знатных людей предпочитали не иметь с ним ничего общего.
Третье лицо вызвало у Валентина наибольший интерес… Кит Саммерайл по прозвищу Душегуб, убивший самых близких членов своей семьи ради собственных амбиций, не вызывал симпатий ни во дворце, ни среди аристократических кланов. Бешеный пес, сорвавшийся с привязи. Скорее всего, он стал поддерживать подполье, оказавшись в полной изоляции в высшем свете. Некоторое время его пыталась приблизить к себе императрица, но Кит был достаточно умен, чтобы понять, насколько скоротечна монаршая милость. Он был чересчур опасен: его меч мог обернуться против любого, кто пожелал бы использовать его в своих целях. Кит Душегуб, улыбающийся убийца, как всегда великолепный в своих черных с серебром доспехах. Светлокожий, с развевающимися волосами, он выглядел очень молодо, но его глаза выдавали в нем ветерана. Они видели очень много смертей и не знали жалости.
Валентин вышел вперед и учтиво поклонился Еванжелин Шрек:
– Дорогая Еванжелин, я очень рад, что снова вижу вас. Сожалею, что на свадьбе произошла эта история, но такова жизнь. Или, вернее, такова смерть. Ваш отец всегда имел склонность отдаваться во власть эмоций.
– К сожалению, он неисправим, – ответила Еванжелин. – А вы совсем по-другому выглядите без вашей косметики. Сейчас вы обычный человек.
– Это всего лишь иллюзия, – спокойно отреагировал Валентин. Он повернулся к юному Искателю и тоже поклонился, правда, более сдержанно. – Право, раньше не имел удовольствия быть вам представленным, сэр… Дэвид, по-моему? А я…
– Я знаю, кто вы такой. А мое имя правильнее произносить «Да-вид». – Голос Искателя был холоден, но задирист: юноша старался продемонстрировать ту значительность, к которой его обязывал высокий титул.
– Как вам будет угодно, – не стал перечить Валентин. – Но, боюсь, вам придется являться на тайные собрания подпольщиков, даже если они будут неправильно произносить ваше имя. Здесь не соблюдают всех тонкостей этикета, как это водится на великосветских раутах. Отчасти в этом и состоит прелесть жизни заговорщиков. Здесь особо не церемонятся и не принуждают друг друга вставать на колени или отвешивать поясные поклоны. Мы все здесь равны. Все, что от нас требуют, – это готовность драться и при необходимости умереть за общее дело.
