— Что ж, — сказал Жаров. — Теперь, по крайней мере, мы знаем, кто стрелял.
— Знаем-то знаем, — задумчиво проговорил следователь. — Только вот одно непонятно: кто-то здесь разворошил куклу, а Жора этого не заметил. Хотя и стрелять сюда ходил, и на мониторчике у него весь распадок просматривается. Кроме того, он так смотрел на эту голову, — следователь шлепнул по голове Буратино, которая теперь висела у него на ремне, как трофей, — будто она ему хорошо знакома. И замялся, когда я расспрашивал его о жильцах дома… Что-то тут происходит. Забегая вперед, предположу, что этот Жора, возможно, и есть убийца.
— Только вот неясно, убийца — кого? И почему ты так уверен, что этот парень причастен к преступлениям?
— Чутье, интуиция. Вот послушай, как я поймал его на лжи. Когда я спросил его, знакома ли ему эта голова, он ответил «нет».
— Ну и что? — не понял Жаров.
— А должен был ответить «да». Ведь эта голова, — он похлопал Буратино по щеке, — голова того, которого все знают. Вот и получается, что парень соврал. Ума не приложу, что здесь вообще могло произойти. Есть у тебя какие-то соображения?
— Ни малейших, — пожал плечами Жаров. — Но можно подытожить информацию. Что мы имеем на текущий момент? Два странных трупа, одетых в сказочные костюмы. Еще три костюма, заброшенных на крышу гаража. Робота-Буратино, разломанного здесь, в цветнике. Вне всякого сомнения — это одна компания.
— Еще были выстрелы, — продолжил следователь. — И есть человек, который мог их произвести. Я уверен: что-то скрывается в глубине этого темного дома, — Пилипенко оглянулся на виллу. — Что-то довольно страшное. Что-то такое, что либо само может убивать, либо является причиной убийства.
Пилипенко помолчал. Снял с пояса голову Буратино и бережно положил ее на землю. Затем заправил штанины в голенища своих высоких ботинок.
— Что ты собираешься делать?
— Тебе советую сделать то же самое. Мы осмотрим дом. Придется лезть по стене. Штаны будут болтаться и мешать восхождению.
Жаров помедлил.
— Сколько я тебя помню, ты всегда соблюдал законность.
— В тех случаях, когда таковое возможно. Я все обдумал. Ни завтра, ни позже — никто не даст нам ордер на обыск. К этому нет никаких оснований, а хозяин, судя по всему, один из сильных мира сего. Выход у нас только один.
— А Жора с его мониторами?
— В том-то и дело. Мониторов четыре. Один подключен к телевизору. И нетрудно догадаться какой. Юго-восточный угол дома не просматривается.
— Он нас просто пристрелит.
— А если нет? — Пилипенко посмотрел на Жарова с преувеличенным изумлением, и тот понял, что спорить с ним бесполезно.
9
Дом был сложен из дикого ялтинского камня. Жаров хорошо умел лазить по таким стенам, состоящим из острых выступов и впадин. Предполагаемая мертвая зона — картинка, вместо которой на мониторе охраны шел новогодний концерт, — представляла собой колоннаду, увитую молодой виноградной лозой, карниз, окно на втором этаже и маленький полукруглый балкон — на третьем.
Следователь первым начал взбираться по колонне, словно по стволу дерева. Жаров оседлал соседнюю колонну, и вскоре оба оказались на карнизе. Здесь их поджидало разочарование: створки окна заперты изнутри, фирменный стеклопакет не имеет никаких скоб или задвижек. Фрамуга окна сверху приоткрыта, но это ничего не дает…
— Ладно, — тихо сказал Пилипенко, — один шанс из трех исчерпан, двигаемся дальше.
— Жаров удивился, почему из трех, а не из двух — ведь выше был только балкон… который также оказался запертым. Жаров припал лицом к стеклянной двери, прикрываясь ладонями с боков, но не увидел ничего, кроме тускло блестевших в уличном свете паркетин и какого-то темного предмета, вероятно рояля, посередине комнаты.
— Третий шанс — крыша, — сказал следователь. — У такого дома должны быть мансардные окна.
Перелезть со стены на крышу было поистине цирковой задачей. В какой-то момент Жаров чуть было не выпустил из рук гребень водослива. Пришлось максимально напрячь мускулы и сделать переворот с махом ногой, опять вспомнив пресловутую школьную физкультуру.
Крыша особняка была обшита медью, что свидетельствовало о хорошем достатке хозяина. Ноги скользили по металлу, Жаров ясно представил полукружье балкона, каменные перила, о которые он непременно стукнется затылком, если слетит с крыши…
