Щелкнула откинутая крышка фотоблинкстера. Копаев переключил клавиши управления — из боковой стенки прибора выдвинулся стержень с белым шариком на конце. Тронув клавиш поиска кадров, представитель МУКБОПа бросил взгляд на примолкшего собеседника, взялся за шарик. В пространстве над зеркалом отражателя возник объемный портрет Мефа Аганна — желтоволосая с проседью голова в натуральную величину. Умные бирюзово-синие глаза глядели доверчиво, благожелательно и чуточку грустно.
— Ну, это неинтересно, — пробормотал Аверьян, — Аганна ты знаешь, Йонге, Кнзимова, Симича, Нортона… Вот Жан Лорэ и Марко Винезе.
Андрей посмотрел на портреты Лорэ и Винезе, вспомнил, что этих людей он тоже видел когда-то в Леонове или в Гагарине. Тихо спросил:
— Значит, и Золтан Симич, и Марко Винезе?..
— Да, — подтвердил Аверьян, — из той же компании «оберонцев»-экзотов. Ведь после оберонского гурма спаслись семеро. Но о Винезе и Симиче не было речи, потому что и тот и другой пропали без вести позже. Винезе — во время разведки пещер Лабиринта Сомнений на Меркурии. Симич — в южной зоне Горячих скал на Венере.
— Но еще в этом году я видел Симича в Гагарине!
— Он погиб незадолго до старта «Байкала». Точнее, пропал без вести. Мы вынуждены так говорить, поскольку никто не видел трупов Симича и Винезе. Хотя и тот и другой скорее всего действительно погибли. В живых теперь остались только эти пятеро — Аганн, Лорэ, Кизимов, Нортон, Йонге.
— Н-да, — протянул Андрей, — веселенькая история…
— Дальше будет еще веселее, — мрачно пообещал Аверьян. — Дальше идут портреты десантников, погибших на Обероне. Как у тебя со зрительной памятью?
— Не жалуюсь.
— Смотри и старайся запомнить.
— Зачем?
Копаев нахмурился:
— Ты ведь взялся за это дело? Я правильно понял?
Андрей внимательно посмотрел на него. Сказал:
— Ты правильно понял. Но леший меня подери, если мне тут все ясно.
Копаев взгляда не отвел.
— Я, — сказал он, — даю тебе очень подробную информацию. И не скрываю, что это пока еще только синица в руке. А журавль… сам знаешь где. У Япета. О какой ясности может идти речь?
«Чего-то он все-таки не договаривает», — решил Андрей. Но смолчал. Ему вдруг стало тревожно и неуютно. Отчего ему стало тревожно и неуютно, он не мог себе объяснить, и от этого неприятное ощущение только усилилось. Он слышал, как представитель МУКБОПа что-то переключил на пультике фотоблинкстера, и едва не вздрогнул, увидев изображение головы Николая Асеева. Широкое массивное лицо, приплюснутые уши, слегка приплюснутый нос. Левая бровь рассечена светлой черточкой шрама.
Аверьян кивнул на портрет:
— Начальник рейда «Лунной радуги» к Урану…
— Не надо, — сказал Андрей. — Я знаю.
— В составе группы десантников «Лунной радуги», — невозмутимо продолжал Аверьян, — Асеев принимал участие в высадке на Оберон. Командир группы Юс Элдер был уверен в безопасности десанта. Его уверенность стоила жизни ему самому и еще пятерым. Асеев погиб, заслоняя собой, своим телом… Впрочем, фильм про оберонский гурм ты, наверное, помнишь?
Андрей не ответил. Перед глазами снова возник лиловый скафандр с лиловыми катофотами. Гибель Асеева — последние кадры этого фильма, но там уже почти ничего нельзя было понять. Медленное, как во сне, перемещение гигантских теней, их причудливая деформация, зеленые зарницы, снежная и ледяная пыль, бессильные перед клубами пыли лучи фар и дрожащие мутно-желтые ореолы вокруг лучей, окантованные полукружьями неярких радуг…
— Рамон Джанелла, — сказал Копаев, и Андрей увидел, над зеркалом отражателя рыжеволосую, коротко стриженную (это в обычае у десантников) голову незнакомца. Длинное лицо с едва различимыми на загорелой коже крапинками веснушек, длинный некрасивый нос.
— Мстислав Бакулин, Леонид Михайлов, Накаяма.
Чертами лица Мстислав напоминал Валаева. Правда, рот иной формы: разрез чересчур правильный (красивый, но какой-то математически точный), сурово сжатые губы. Волосы русые, глаза гипнотически-пристальные, светло-серые — почти белесые.
— Взгляни теперь.
Андрей увидел на фотоблинкстере свой портрет, перевел взгляд на Копаева.
— Нет, ты посмотри внимательнее.
