Халач-виник надел на себя самый торжественный наряд, собрал драгоценности, положил их на большое золотое блюдо. Медленно спускался он по ступеням пирамиды. Жители Чичен-Ицы выходили из домов, чтобы увидеть эту встречу. Дон Франциско спрыгнул с коня на землю. Он поднял забрало, подкрутил свои лихие усы и направился навстречу Халач-винику.
Всего несколько шагов разделяли представителей двух миров. Халач-виник преподнес испанцу золото.
«Ага! — воскликнул про себя Франциско, и глаза его блеснули радостным светом. — Значит, мы попали в богатый город?» Конквистадор принял блюдо из рук правителя и передал его своим солдатам.
Халач-виник поклонился. Дон Франциско ответил поклоном и подозвал переводчика.
— Скажи этому старику, что мы оставим его в покое, если он отдаст нам все золото.
Правитель отрицательно покачал головой: «Золота больше нет!»
— Врет, — сказал Франциско. — Эдуарде, за мной! — крикнул он адъютанту. — Вы придержите этих косоглазых.
Мушкеты были направлены в сторону индейцев, собравшихся у пирамиды, а Франциско, гремя мечом, упорно лез по крутым ступеням вверх, к храму. Он поднялся на верхнюю площадку пирамиды, вошел в храм, отбросил ногой священную циновку из шкур диких зверей, посмотрел на тлеющие угли в каменной пасти-ягуара. Увидев деревянного идола на пьедестале, Франциско выхватил меч. В разные стороны полетели щепки. Мечом Франциско откинул в сторону красочные одежды Халач-виника.
— Старая лиса, — процедил сквозь зубы испанец. — Он думает, нас можно провести. Где-то он спрятал золото. Все равно найдем.
— Где золото? — крикнул он правителю, спустившись вниз.
Никто на земле не смел повысить голос при Халач-винике. Крик бледнолицего человека казался Халач-винику громом, ниспосланным самим богом. Но он понял, чего хочет этот человек в железных латах, и отрицательно покачал головой.
— Эдуарде, — крикнул Франциско своему адъютанту, — сделай его величеству священное ложе! Сейчас ты у меня по-другому заговоришь!
Испанские солдаты врыли четыре столба, соединили их жердями, на жерди положили сучья — образовалось ложе. Под ним Эдуарде разжег костер.
Халач-виник стоял, по-прежнему высоко держа голову в дорогом уборе из разноцветных перьев. Четверо солдат подошли к нему.
Но на его лице не было страха, как будто он не видел испанцев, не видел огня. Солдаты схватили его за руки и за ноги. Головной убор из перьев упал на землю.
— Остановитесь! — вдруг крикнул након Тепеух.
— Хосе, Рафаэль, — приказал Франциско. — Взять его!
Несколько всадников врезались в толпу. Солдаты подбежали к накону и скрутили ему руки.
Халач-виника привязали к деревянной решетке, под которой горел огонь. Он лежал вверх лицом с открытыми глазами и смотрел на пирамиду. Она вела к самому богу…
— Где золото? — услышал Халач-виник вопрос испанца. — Я сохраню тебе жизнь, если скажешь, где спрятано золото.
Халач-виник как будто не слышал этого безумного голоса. Он смотрел на свою пирамиду, он любовался ее величием и красотой.
Огонь уже охватил тело Халач-виника. Нет, он не испытывал боли! Ему казалось, что он возносится вместе с дымом и огнем вверх к богам. Может, он превратится в одну из многих звезд, которые светят по ночам? Ведь было так. Очень давно, когда на земле еще властвовала тьма. Боги разожгли тогда священный огонь. Первым в него вступил бог Текусиц-текотл — и на небе вспыхнуло солнце. Следом за ним в огонь бросился бог Намаутцин — и на небе зажглась луна. Может быть, и теперь на небе зажжется еще одна звезда?
А бледнолицый продолжал яростно кричать одно и то же слово: «Золото! Золото!»
Халач-виник не закрыл глаза. Он смотрел на пирамиду, на храм и на голубое небо, когда огонь вознесет его туда.
Дон Франциско бросил последний взгляд на пылающий костер, в котором скрылось тело Халач-виника, и подошел к накону Тепеуху.
— Золото! — сказал Франциско, но након молчал, с ненавистью глядя на человека с белой кожей.
— Четвертовать! — приказал Франциско.
Блеснул стальной меч, и рука накона отделилась от туловища. Блеснул во второй раз, в третий… Тело накона без рук и без ног лежало на земле. Лицо его было обращено к небу. В глазах не было мучений и страдания. Глаза смотрели мужественно, так же, как они смотрели всегда.
