Она взяла Гаджи за руку и потянула в другую комнату. В дверь уже звонили.
Оставшись один, Гаджи огляделся. Взял пудреницу, которая лежала на столике перед зеркалом.
За неплотно прикрытой дверью сльшшлся мужской голос.
— Вы убеждены, что меня стоило приглашать сюда?
— Нам не следовало говорить по телефону. Это письмо просили передать.
Видимо, пришедший читал письмо. Гаджи подошел к двери.
— Ол райт, — сказал гость. — Когда назначена встреча?
— Завтра в восемь вечера я буду ждать вас у «Паласа».
— Куда мы поедем? Тайна?
— Мне ничего не сказали об этом.
— Ол райт. Я так и думал. Где сейчас полковник? Я хотел бы поговорить с ним по телефону.
— По телефону?
— Русские его здорово напугали, — засмеялся гость, — всего боится. Даже здесь. Ну да бог с ним. Значит, до завтра.
— До завтра.
— Был рад, — буркнул гость.
Ветер рванулся в комнату, поднял занавеску, захлопнул дверь, у которой стоял Гаджи. Теперь до него не доходил ни единый звук. Он отошел от двери и вновь взял пудреницу. Она была массивной, похожей на черепаху с выпирающими боками. Гаджи глядел на пудреницу, машинально вертя взятый с того же столика волчок — нехитрую базарную игрушку. Пришла неожиданная мысль. Он высоко поднял брови. Потом поставил волчок на пудреницу и закрутил его. Через несколько секунд передвинул правее — на пудренице могли крутиться и два волчка рядом. Вошла Зульфия, мрачная, сосредоточенная:
— Ты понял, кто приходил?
— Слава тому, кто воздвиг эти стены. — Гаджи постучал по стене. — Думаешь, быть свидетелем твоих встреч с любовниками большая радость?
— Ревнив, как Отелло. — Зульфия улыбалась. Чувство страха постепенно оставляло ее. Она подошла к Гаджи, обвила его шею руками.
— Кто же он?
— Американец.
— А… Чего же он хочет, если не любви?
— Ты и в самом деле как Отелло.
— Чего он хочет? — голос Гаджи был тверд, и Зульфии показалось, что в нем зазвучали угрожающие нотки.
— Не знаю! Не знаю! Не знаю!
— А я знаю! — Гаджи перебирал в уме услышанные фразы.
Ну, конечно… У американца какие-то дела с Зульфией, а может, и с Вильке…
— Да, я знаю! И про Вильке и про американца.
— Откуда?
— Может быть, от тебя… — Он расхохотался.
— Что за нелепые шутки? — в глазах у Зульфии была растерянность.
— Ну, хватит об этом. Когда мы встретимся?
— Завтра я отвезу американца в таверну. Это будет около девяти. И могу вернуться в город. Ты придешь?
— Сделаем не так. Останься в таверне. Я приеду за тобой. Впрочем, я еще зайду завтра днем.
— И не будешь сердиться?
— Конечно, нет.
58
Фон Боргман был все таким же важным, знающим себе цену: та же свирепость, та же манера разговаривать.
— Вы осел и бездельник, Фрикке. Когда вы возьметесь за ум? Спекулируете на моей мягкости. Чем вы здесь занимаетесь? Анной Марией Бюргер? А кто будет заниматься Вильке?
— Занимаясь ею, я занимаюсь им.
— Правой рукой чешете левое ухо.
— Простите, шеф. Если что не так, я жду ваших указаний.
— Вы знаете, почему здесь оказался Вильке?
— Мне откроет эту тайну Анна Мария.
— Прежде чем спросить, где дорога, надо знать, куда ты хочешь пойти.
Видимо, Фрикке хотел что-то возразить, но пес рыкнул, и он проглотил фразу. Фрикке стоял в своем кабинете, будто это был и не его кабинет. Стоял вытянувшись, руки по швам. Собака перестала обращать на него внимание, и тогда он перевел дыхание.
— Мой шеф. Я рассуждаю так…
Фон Воргман приготовился слушать.
— …рассуждаю так. Канарис вел двойную игру. Он заигрывал с американцами, возможно и с англичанами. Частые визиты в Испанию. Адмирал был Янусом. Двуликим Янусом, мой шеф. Когда я учился в нашей школе, много думал об этом.
— Не давали покоя его лавры? — перебил фон Боргман.
— О нет, мой шеф. Я думал о том, что он всегда стремился занять комнату с двумя выходами… Мы выиграем войну в ближайшем будущем. Я это знаю, и вы. И все же этот предатель Канарис хотел иметь вторую дверь. На всякий случай. Это была суть его натуры. Я правильно думаю?
— Когда думаете.
— Я убежден, что Бюргер работала на Канариса. У нее появился новый знакомый. Он связан с американцами и через Бюргер свяжет с ними Вильке. Вильке — посол оставшихся еще людей Канариса.