– Кендалл, мм, детка, я должна тебе кое-что сказать.
– Ага, – ответила Кендалл, радостно досасывая через соломинку густой шоколадный молочный коктейль.
– Я уезжаю.
Девочка уставилась на нее:
– Что?
– Я возвращаюсь в Калифорнию, солнышко. Домой, туда, где я и жила, пока не приехала сюда прошлым летом.
– Ты уезжаешь?
Я видела, как Кендалл расстроилась, как ее зеленые глаза наполняются слезами, брови сходятся на переносице, господи, совсем как я, когда расстраиваюсь.
– Но почему? Разве ты больше не хочешь дружить с Энди?
– Ох, дорогая, я всегда буду дружить с Энди, и с тобой тоже.
По лицу Кендалл побежали слезы. Она повернулась ко мне, я улыбнулась ей, и она снова посмотрела на Хейли.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, Хейли! Я не хочу, чтобы ты бросала меня!
Этого я уже не выдержала. Я встала и сбежала в туалет. Я всегда знала, что как бы мы с Винсом и Мишель ни старались, как бы ни пытались отдать Кендалл все самое лучшее, мы не могли исправить изначальный ущерб, и она все равно чувствовала себя брошенной. Боже, когда же я перестану делать больно собственной дочери?
Я оперлась на раковину, опустила голову и задержала дыхание, пытаясь совладать с эмоциями. Ни за что на свете я не могу позволить, чтобы Кендалл увидела меня расстроенной. На ее долю выпало и так достаточно боли, хватит уже.
На обратной дороге Кендалл вела себя очень тихо, и только время от времени я слышала приглушенное всхлипывание. Я поглядывала на нее в зеркало заднего вида, иногда наши глаза встречались, но чаще всего я видела, что она сидит, опираясь на руку, и смотрит в окно, где уже начинало темнеть.
Мы приехали, и она молча вышла из машины, обогнула ее и подошла к моей дверце. Я выбралась наружу, опустилась на колени и крепко обняла ее. Я гладила ее по голове, а потом поцеловала в щеку.
– Мы поговорим с тобой позже, малыш. Ладно?
Она кивнула и повернулась к Хейли, которая к тому времени тоже вышла из машины и стояла чуть в стороне. Я вернулась за руль, чтобы они побыли без посторонних. Я видела, как Хейли что-то говорит Кендалл, а та время от времени кивает, и по ее щеке скатывается слеза. Хейли смахнула ее, и обняла мою девочку.
В итоге, мне пришлось отвести взгляд. Я слышала, что Хейли вернулась в машину, но смотреть на нее было выше моих сил.
– Теперь на почту, – тихо сказала она, и голос ее дрогнул. Я глянула на нее. Она сидела, зажав рот ладонью, и невидящими глазами вглядывалась в рано наступившие сумерки.
– Ты как? – выдавила из себя я.
Она покачала головой, глубоко вздохнула и отвела руку.
– Господи, как тяжко. Я и представить не могла, насколько эта девочка запала мне в душу, представляешь? – она повернулась ко мне. Я кинула:
– Вообще-то, я как раз представляю.
На почте Хейли выложила около двух сотен, и весь ее скарб отправился домой. Она получит его через три дня, когда сама прилетит в Калифорнию.
Это будет через три дня. Во вторник. Черный день. И хотя сейчас был вечер субботы, я чувствовала себя так, будто меня зажали в тиски, и я не могу ни пошевелиться, ни отреагировать, ни что-либо предпринять.
Мы ехали к моей маме. В последние несколько месяцев, приезжая к ней, я часто привозила Хейли с собой, и мама всегда была рада ее видеть. Я так думаю, что, реши Хейли остаться, больше всех этому бы обрадовалась моя мама. Не считая меня.
– Мам? – крикнула я, когда мы вошли в дом.
– Я на кухне, милая, – отозвалась она.
Она разделывала курицу к обеду. Быстро вымыв руки, мама повернулась к нам. Она улыбалась, но улыбка ее была грустной. Глазами она спросила у меня, в порядке ли я. Я кивнула и прислонилась к стене, скрестила руки на груди и стала смотреть.
– Ну что, все собрала, а? – спросила мама у Хейли. Та кивнула.
– Да.
– Когда ты улетаешь?
– Во вторник, в три часа.
– Может, тебя подвезти в аэропорт, милая? – мама отбросила посудное полотенце, которым вытирала руки, и подошла к Хейли.
– Нет. Я все это время ездила на старой папиной машине, так что я доеду до аэропорта и оставлю ее там. А мой брат потом ее заберет.
Мама кивнула.
– Скажи своим родителям, что если им что-нибудь понадобится или там маму нужно будет подменить, или еще что-то, то пусть не стесняются и звонят мне.
