Я вернулась в дом, огляделась.
– Это все?
– Ага, – Хейли поставила несколько коробок у входной двери. – Осталась только моя кровать и то, что отправится домой к родителям.
– Это хорошо, а то места больше нет.
Хейли вздохнула. Она устала не меньше, чем я. Такой я ее и запомню: стоит, засунув руки в карманы шортов, волосы собраны на макушке, и смотрит на меня.
– Ты готова?
Я кивнула и пошла к машине первой. Я чувствовала себя так, будто возглавляю похоронную процессию, а хороним мы, в сущности, умерщвленную часть меня. Господи, как же часто мне приходило на ум, что вот прямо сейчас мы могли бы паковать мои вещи, и это было бы таким счастьем, это было бы началом новой жизни.
Но я сама заварила эту кашу, теперь пришло время ее расхлебывать. И кому какое дело, что она оказалась горькой, как полынь, и мне не избавиться от этой горечи до конца своих дней?
Мы влезли в машину, захлопнули дверцы, и это звук прозвучал для меня так, будто захлопывалась дверь тюремной камеры. Ага, конечно, я все слишком драматизирую и преувеличиваю, но что делать, если именно так я все и воспринимаю? Каждая мысль, каждое чувство, каждая боль – все резало по живому.
Мы ехали в Винстон и подавленно молчали. Хотелось бы верить, что Хейли так же тяжело, как мне. Она отвернулась к окну и наблюдала за пролетающим мимо пейзажем, но ее рука лежала у меня на колене. В последние несколько недель, стоило нам оказаться вместе, она все время норовила хоть как-то прикоснуться ко мне. Я упивалась этим, нуждаясь в утешении и контакте не меньше, чем она, но в то же время я стала и отстраняться. Я поймала себя на этом пару недель назад.
Раньше я не позволяла себе всерьез думать об отъезде Хейли. После первоначального шока и боли я успешно вытеснила из своего сознания все мысли о скорой разлуке. Уж в этом-то я была профессионалом. А теперь я просто не могла и дальше себя обманывать. Она уедет. По-настоящему, без дураков. Она скоро уедет, как ни крути.
Так что, чем раньше я подготовлю себя к расставанию, тем лучше.
– Энди? – я глянула в сторону Хейли, отбрасывая мрачные мысли. Додумаю их потом, времени будет предостаточно.
– Да?
– Спасибо, – негромко и спокойно сказала она.
– Это еще за что?
Она улыбнулась и пожала плечами.
– За то, что ты – это ты. За то, что помогаешь мне. За то, что не ненавидишь меня.
– Ненавидеть тебя? Да, знаешь, у меня к тебе прямо противоположное чувство. Мне больно, да и тебе тоже, но я все понимаю. На твоем месте я поступила бы так же.
– Правда?
Я кивнула.
– Да. И у тебя, и у меня есть обязательства и, хоть я и думаю, что у нас сходные жизненные приоритеты, но вот жизненные пути у нас разные.
Она ничего не ответила, только сжала мое колено и провела пальцами по коже.
Скоро мы приехали к дому Торрини. Кендалл знала, что мы заедем, но не знала, зачем. Я уже переговорила с Винсом и Мишель и попросила их разрешения взять Кендалл с собой в Калифорнию на летних каникулах.
Входная дверь распахнулась, едва мы подошли к дому. Мишель встретила нас с улыбкой. Она потянулась к Хейли, обняла ее и похлопала по спине.
– Удачи тебе, Хейли.
– Спасибо. И спасибо, что разрешили Кендалл приехать ко мне.
Мишель сжала ее руку и улыбнулась.
– Энди! Хейли! -шаги маленьких, но громко топочущих ног промчались вниз по лестнице, и перед нами появилась взволнованная девчонка.
– Ну привет, привет! – я опустилась на колени и прижала ее к себе изо всех сил. Кендалл повернулась к Хейли, и та крепко обняла ее и зажмурилась. Ох, ей тоже непросто.
Появился Винс, пожал Хейли руку, а потом мы отбыли. Мы впихнули мою дочь на заднее сиденье и отправились в ее любимое кафе. Кендалл, естественно, тут же спросила, а зачем все эти коробки и что в них такое.
В кафе я усадила Хейли рядом с Кендалл, а сама села напротив. Мне хотелось, чтобы они могли побыть вместе как можно дольше. Я честно верила, что Хейли любит мою дочь, как свою собственную. И за это я любила ее еще больше.
Они немного поболтали о школе, о планах Кендалл на лето и о том, как здорово, что учеба скоро заканчивается. Мы поели в мире и спокойствии, пока, наконец, Хейли не обратилась к ней:
