– Та еще вечеринка, правда? – выдохнула Хейли, собирая с пола мусор. Я начала ей помогать.
– Да уж, поверить не могу, что ты это устроила, Хейли Корриган.
– Чему тут не верить? Ой, подожди, – она поспешила в свой кабинет и вернулась с коробочкой в руках. Небольшой такой коробочкой, примерно 10 на 15 сантиметров, завернутой в бумагу. – Вот, держи. Это мой настоящий подарок.
– Ох, Хейли, это уже слишком, – сказала я и обвела рукой украшенную комнату, остатки обеда и торт.
Она улыбнулась и ничего не ответила, просто протянула мне подарок. С виноватым видом я взяла его, поднесла к уху и потрясла.
– Нет, не смей!
– Ну ладно…
Я аккуратно отвернула первый слой упаковочной бумаги и увидела уголок чего-то твердого и прозрачного. Пластикового. Остальную бумагу я разорвала и ахнула:
– Suki…
Быстро, но осторожно убрав остатки бумаги я, своим глазам не веря, уставилась на столь любимого мною Beanie Baby, которого некогда разорвал на куски пес моей бывшей.
– Как же ты? Где ты его нашла? – ошеломленно спросила я у Хейли.
– О, в мире около трех миллиардов вебсайтов, – улыбнулась она. – Тебе нравится?
Я посмотрела на нее с благоговением.
– Господи, да. И даже слишком нравится. Боже мой! – я поставила коробку на стол и обняла ее так, что у нее перехватило дух.
– Ух ты, кажется, тебе действительно нравится!
Я только улыбнулась и обняла ее еще крепче.
– Спасибо, – прошептала я ей на ухо.
– Не за что, – прошептала она мне в ответ.
Настал вечер субботы, а с ним и очередь Хейли кормить меня. Мы завели традицию по субботам вместе ужинать то у нее, то у меня по очереди. В этот раз в качестве гостинцев я несла бутылку вина, тыквенный чизкейк, собственноручно приготовленный в честь Дня благодарения, и плевать, что он будет только через две недели, а еще я купила для Хейли букет ее любимых узамбарских фиалок.
Идя по дорожке к дому Хейли, я вдыхала осенний воздух, наслаждаясь легким дымным запахом горящих каминов и топящихся дровяных печей. В воздухе уже пахло зимой, хотя снег до сих пор не выпал, что было необычно для этого времени года.
Я прижала вино, чизкейк и цветы к груди одной рукой и собралась постучать в дверь, но замерла, прислушиваясь. Из-за двери доносилась музыка, и это играла Хейли. Я стояла, слушала и улыбалась. Я соскучилась по ее игре.
Удовлетворенно вздохнув, я постучала. Музыка резко оборвалась, и я услышала приближающиеся шаги. Дверь распахнулась.
– Привет, – широко улыбнулась мне Хейли, и я улыбнулась в ответ.
– Приветик. Это тебе.
Я протянула ей цветы, и Хейли прижала руку к груди:
– О, Энди, спасибо. Так приятно…
Она прошла в дом, и я последовала за ней, по пути с удовольствием принюхиваясь к вкусным запахам. Я поставила вино и десерт на барную стойку и подошла к пианино, чтобы посмотреть, что это играла Хейли.
На пюпитре стояли раскрытые ноты.
– Что это? – спросила я, наклоняясь, чтобы прочесть название, написанное карандашом, как и собственно, ноты. – «Исход». Хмм…
– Это так, одна вещь, над которой я работаю.
– Это твое?! – я повернулась к Хейли.
Она стояла в дверном проеме и застенчиво улыбалась. Потом кивнула.
– Ты мне сыграешь?
– Оно еще не окончено.
– Ну и что? Я бы хотела услышать то, что есть.
Она замялась.
– Ладно, хорошо.
Хейли подошла к пианино, подняла крышку и села на полированный фортепианный табурет.
– Подожди, не начинай. Скажи мне, о чем это? Почему такое название – «Исход»?
– Ну, – Хейли глубоко вдохнула и повернулась ко мне, – Вообще-то, это о… нас.
Я удивленно посмотрела на нее, а мое любопытство разыгралось не на шутку. Очень странно было видеть Хейли смущенной, ей это было совсем не свойственно, обычно она всегда знала, что делает.
– Расскажешь мне потом, поняла ли ты, что я имела в виду.
Это заинтриговало меня еще сильнее.
– Хорошо, я приложу все усилия.
Она повернулась на табурете, несколько раз размяла пальцы, и мне снова показалось, что она нервничает, потом опустила руки на клавиши и начала играть.
Мелодия началась медленно, звуки были низкими и отрывистыми. Я слушала и мысленно возвращалась назад, в те дни, когда я была только лишь репетитором Хейли и ее тайной поклонницей. Музыка стала звучать немного громче, немного быстрее и неожиданно в ней прозвучал оттенок веселья. Я почувствовала легкость и заулыбалась, вспоминая, как мы бесились и дурачились во время нашего полуночного набега на Уолл-Март, когда Хейли исполнилось восемнадцать.
