– Ой. Это плохо.
Я улыбнулась, желая сменить тему:
– Ну так что, учитель, не дашь ли мне пару уроков?
Я мотнула головой в сторону пианино. Лицо Хейли немедленно озарилось:
– Правда?
Я кивнула.
– Ох, я с удовольствием! Так здорово, что ты попросила!
– Энди!
Я повернулась и увидела, как взволнованная десятилетняя девчонка вприпрыжку мчится к нам.
– Да, Кендалл? – я улыбнулась, совершенно очарованная ее энтузиазмом.
– Ты должна это увидеть! Там, в телике тааакую охренительную фигню показывают!
Сказать, что у меня отпала челюсть, означало не сказать ничего.
– Ты что только что сказала?!
Кендалл отвела глаза, когда до нее дошло, что именно она ляпнула.
– Кендалл, ты не должна использовать такие выражения, – ошеломленно сказала я.
Кендалл повернулась ко мне с искаженным от смущения и злости лицом, потом перевела взгляд на Хейли и поняла, что та все видела.
– Ты всегда мне указываешь, что я должна делать! – она яростно уставилась на меня, уперев кулачки в бока. – Ты мне не мать! – выкрикнула она и побежала к своей комнате.
Такое чувство, что меня хлестнули по лицу. Или ударили в самое сердце. Как в тумане, я пошла в гостиную, ощущая, что охватившие меня чувства принадлежат кому-то другому, и я не знаю, что с ними делать. Тяжело опустившись на диван, я закрыла лицо руками, чувствуя, как в горле образовывается ком, и вот-вот из глаз хлынут слезы.
– Энди? – мягкий голос Хейли прозвучал рядом с моим ухом, и я поняла, что она стоит на коленях возле меня. – Ты в порядке?
Я слышала смятение в ее голосе. Я глубоко вдохнула, зная, что мое лицо покраснело от сдерживаемой обиды, готовой прорваться на поверхность, и посмотрела в обеспокоенные голубые глаза.
– Послушай, дети иногда говорят глупейшие вещи, но…
– Но я и есть ее мать, Хейли.
Она молча смотрела на меня.
Я чувствовала, как Хейли смотрит на меня, и сама себе не верила. Я не верила, что я ей это сказала. Об этом никто не знал, даже Эйрин. Что ж, теперь, когда тайное стало явным, надо как-то с этим жить.
Я подняла голову, одновременно запустив пятерню в волосы. Я чувствовала себя идиоткой, не в моих привычках было так открыто обнажать свои чувства, мои щеки будто оцепенели, хотя я продолжала чувствовать, как по ним струятся слезы, капая с подбородка.
– Что?! – наконец выдохнула Хейли, вцепившись мне в руку.
Я кивнула:
– Она – моя дочь. Я – ее мать. Ну, биологическая мать или как еще сказать?
Хейли соскользнула на пол, глядя вниз и явно пытаясь переварить все, что я ей сказала. Наконец, она глубоко вздохнула и, видимо, овладев собой, начала задавать вопросы.
– Как это произошло?
Ее голос был тихим, низким, таким, именно так наши мамы заставляли нас в детстве разговаривать в церкви. Я глубоко вдохнула, наполняя легкие воздухом, а тело – храбростью. Выдохнула, снова провела рукой по волосам. Всегдашний мой жест, когда я нервничаю.
– Когда я начала учиться в Дартмурте (Дартмутский колледж (англ. Dartmouth College) – один из старейших университетов США, входящий в элитную Лигу плюща – прим. пер.), в первую же неделю я познакомилась с парнем. Его звали Скотт Пашовски. Самый классный парень в мире. Мы как-то сразу поладили. Хорошие друзья и соседи по парте, – я улыбнулась, вспоминая. – Когда мы засиживались за уроками, мы могли пойти за мороженым в два часа ночи.
Я улыбнулась Хейли, она улыбнулась в ответ и ободряюще сжала мою руку. Она встала с пола и села рядом со мной.
– А дальше?
Я вздохнула.
– Ну, мне тогда было восемнадцать лет, и я была такой неуверенной и запутавшейся, понимаешь?
Я посмотрела на нее, она отрицательно покачала головой:
– Я не понимаю.
– Насчет себя самой. Ты же знаешь, какой у меня был сексуальный опыт на тот момент.
Она опустила голову и кивнула:
– Да, – она снова подняла взгляд. – Теперь понимаю.
– Ну и, однажды вечером, до того полдня проторчав на лекциях, мы со Скоттом решили взять напрокат парочку фильмов и отдохнуть у меня. Кстати, у Скотта на тот момент не было вообще никакого опыта, – я ухмыльнулась, сплетая и расплетая собственные пальцы. – Собственно, в его бумажнике лежал презерватив, он носился с ним, наверное, больше года. Я все время его подкалывала, – я вздохнула и посмотрела в сторону комнаты Кендалл. – Как бы то ни было, пока мы смотрели кино, мы завели разговор о сексе. Разговор обернулся поцелуями, а поцелуи, в свою очередь, привели к тому, что он получил, наконец, возможность использовать свой презерватив по назначению.
