– Ой, какая красивая, – она подошла поближе и всмотрелась. – Это две женщины, да? Их тела переплелись…
Она посмотрела на меня, я кивнула.
– Она великолепна. Очень чувственная, но сделана со вкусом.
– Я привезла ее из Нью-Йорка несколько лет назад. Была там на конференции.
Хейли отвернулась от камина и осмотрела остальную часть комнаты. Деревянный пол, коричневый кожаный диван с деревянными элементами, столики из стекла и дерева.
– А ты любишь безделушки, правда? – спросила она, поднимая с журнального столика стеклянную статуэтку. Я засунула руки в карманы и почему-то сильно смутилась. Она улыбнулась и пошла на кухню.
– О, целая стенка увешана кухонной утварью, – произнесла она взолнованным голосом. Опустив Бунзена на пол, чтобы лучше рассмотреть вещи, она усмехнулась мне, сняла со стены какой-то предмет и ткнула им в мою сторону. Я смотрела в недоумении, а потом до меня дошло. Я вспомнила.
Хейли расхохоталась.
– Я и не знала, что ты умеешь краснеть, Энди!
Она повесила толкушку для картофеля обратно на крюк и повернулась, чтобы рассмотреть технику. – О, мне нравится твоя плита.
Плита, вернее, просто варочная поверхность была встроена в отдельно стоящий посреди кухни стол, симбиоз кухонного и обеденного.
– Ага, это удобно. Экономит место.
Хейли глянула на меня и неожиданно улыбнулась:
– Знаешь, это заставляет меня чувствовать себя такой древней.
– Что именно?
– Ну, мы стоим здесь, говорим о плитах, посуде, я осматриваю твой дом… мы ведь об этом и подумать не могли, когда дружили в школе, понимаешь? Ну тогда, еще в Винстоне? Черт, мы же все время трещали о том, в какой университет поступим и как уберемся из этого городишки.
Она хмыкнула, покачала головой и вышла из кухни, по пути похлопав меня по плечу. Я пошла за ней в прихожую, хозяйская спальня слева, три двери в спальни справа. Первая из них, собственно, была моим кабинетом.
Хейли зажгла свет, огляделась и прыснула. Я посмотрела вокруг, пытаясь понять, что ее так насмешило.
Ааа, ну да. Хи-хи.
– Ты их все еще собираешь? – Хейли махнула рукой в сторону шкафа, встроенного в стену. За его большими стеклянными дверцами выстроилась моя коллекция Beanie Babies. (Beanie Babies – коллекция мягких игрушек с наполнением в виде пластиковых шариков – прим. пер.)
– Их что, до сих пор продают?
Я замотала головой:
– Нет. Их теперь черта с два найдешь.
– У тебя есть те, которых я не видела?
Я взволнованно кивнула, все-таки, это фактически было моим хобби длиною в жизнь.
– Большинство я отыскала в интернете, а некоторых, так даже в антикварных магазинах, представь себе. А ты мне тут говоришь, что чувствуешь себя древней!
Мы обе рассмеялись.
– Можно? – спросила она, потянувшись к дверце.
– Вперед!
Она открыла дверцу и стала аккуратно перебирать игрушки, читая этикетки. Каждая игрушка была запакована в защитную пластиковую коробочку.
– Они все невероятно симпатичные. Сколько их у тебя?
– О, дай бог памяти… в последний раз я насчитала триста тридцать.
– Ух ты! – она окинула их взглядом – А где тот, который… ээ…Кун Фу?
– А, Suki the Karate Bear?
Она кивнула. Я испустила тяжкий вздох:
– Несколько лет назад я встречалась с женщиной, а она всюду таскала с собой своего золотистого ретривера, ну и, в общем, Барни любил все жевать.
Хейли посмотрела на меня с сочувствием:
– О, Энди, неужели он?…
– Увы, – вздохнула я и пожала плечами.
– Мне очень жаль.
Она поставила игрушку, которую держала в руке, обратно на полку, закрыла дверцу и повернулась ко мне:
– Ну, так как насчет пообедать? Ты проголодалась?
– Умираю с голоду.
Куча безделушек на диванных подушках, закрытая доска для игры в нарды валяется на полу, открытые емкости из-под китайской еды разбросаны повсюду, почти пустые тарелки на журнальном столике, и все это безобразие венчает откупоренная бутылка вина.
– Мне, конечно, пришлось снова привыкать к здешним холодным ночам…
– Пари держу, что пришлось, – я отхлебнула из своего бокала, горьковатая жидкость заполнила мой рот, прежде чем скользнуть вниз по горлу. Мы обе сидели на полу у столика, друг напротив друга. – Расскажи мне, как тебе жилось в Калифорнии.
