- Я коп, и мне известно, что вы можете делать, а что не можете. Я также знаю, что вы придумываете отговорки, потому что не хотите ничего предпринимать. Я повторяю в третий раз: под линолеумом находится кровь. Так вы сорвете линолеум, или же мне придется действовать через вашу голову?
- То есть как это через мою голову? - возмутился Фред.
- Черт побери, вы не единственный коп в этом штате. Я обращусь к вашему окружному прокурору или даже к прокурору вашего штата. Так как же?
- Нет! - ответил Фред.
- О'кэй, приятель. Давайте закончим этот фарс.
Я пошел к выходу из хижины. Фред загородил мне дорогу.
- О каком фарсе вы говорите?
- Исчезнувшая девушка, и эта кровь, и от ворот поворот, который я получал у каждого краснобая, с которым вступал в контакт. Черт побери, чем вы тут заправляете? Небольшая диктатура? О'кэй, посмотрим, как вашему окружному прокурору понравится факт киднэппинга и, возможно, убийства. Посмотрим, как он...
- Говорите тише, - сказал Фред.
- Не говорите мне, что делать. Я говорю так...
- Я еще раз повторю: говорите тише!
- А я еще раз...
Фред схватил меня за руку.
- В таком случае, пройдемте со мной! - заявил он.
- Что?
- Нарушение спокойствия, недозволительное поведение.
- Что? - повторил я еще раз.
Я стряхнул его руку со своего плеча и отступил назад, сжимая кулаки.
- Если вы хотите добавить к этому оскорбление действием, пустите в ход кулаки, - сказал Фред.
Я именно это хотел сделать, когда он выхватил из кобуры специальный полицейский тридцать восьмого калибра.
- Будьте умником, - добавил он.
Он подмигнул Бартеру, а тот подмигнул ему.
9
Во многих маленьких городках нет тюрем. В Сулливан Корнесе имелась. В камере вместе со мной был алкаш. Он спал с открытым ртом, когда меня привел туда Фред.
- Что вы натворили?
- Ничего. Спите дальше.
- Не потрафили полиции?
- Да. Спите же!
- Я же по-хорошему!
- Я совершил убийство топором, зарубил жену и наших четырнадцать детей.
- Да? - протянул он.
Он был потрясен.
- А что случилось? Она изменила вам?
- У нее была связь с полицейской собакой.
Алкаш заморгал.
- Немецким овчаркам нельзя доверять, - сказал он наконец. - Вот колли - хорошие собаки.
Он снова заморгал.
- Уже утро, да?
- Да, я ложусь спать.
- Если хотите нижние нары, я с удовольствием поменяюсь, ей-богу.
- Я предпочитаю верхние.
Я ухватился за край двухэтажных нар и подтянулся до верхней скамьи.
- Многие парни не любят верх, а я вам передаю нижние без разговоров. Такой человек! Совершил пару убийств, а потом спокойно ложится спать!
- Мне надо набраться сил.
- Зачем?
- Потому что раньше или позже, но они должны будут выпустить меня отсюда. Когда это случится...
Я не договорил до конца. Алкаш долго молчал. Утреннее солнце просочилось сквозь маленькое, забранное решеткой оконце. Я почти заснул, когда алкаш спросил:
- Почему вы выбрали топор?
- А?
- Топор. Почему вы схватили его?
- Потому что Фред забрал оба моих пистолета, - пробормотал я, засыпая.
Я никогда не вижу снов. Психиатры уверяют, что вы всегда их видите, просто забываете, когда просыпаетесь. Очевидно, именно так бывает со мной: я забываю свои сны. Если в лесу падает дерево, но поблизости нет никого, чтобы это наблюдать, упало ли оно?
Я никогда не вижу снов.
Я сплю, просыпаюсь, обычно одеваюсь и отправляюсь на работу. Если у меня выходной день, я не спешу, лениво выпиваю чашку кофе, просматриваю газету и звоню Энн.
Иной раз я слушаю пластинки. Вот моя жизнь. Скучновато. Как правило, я просыпаюсь в той же самой комнате. Комната симпатичная. На стенах парусники. Иной раз меня тянет в море, но, вообще-то, комната приятная.
Зимой гудят радиаторы, но мне это нравится. Вроде бы они живые существа.
Я не работал. Я был в отпуске, на каникулах.
Я проснулся, сна я не видел, а по стенам не плыли парусники в заморские страны. Странное чувство очнуться от глубокого сна и не иметь представления, где ты находишься. Я посмотрел на потолок, на стены. Лишь через пару минут я вспомнил, что я в тюрьме,
Я посмотрел на часы: час тридцать.
- Ну и мастер же вы поспать! - раздался чей-то голос.
