— Вы можете сказать правду, — предложил инспектор Квин.
— Я и говорю правду.
— Разве? Вы утверждаете, что мистер Кобб подарил вам ожерелье на корабле, однако оно было у него, когда он сходил на берег.
В глазах женщины мелькнул испуг.
— Нет, — возразила она после паузы. — Он дал мне его за день до высадки.
Инспектор покачал головой:
— У нас есть неопровержимое доказательство, что мистер Кобб этого не делал. Он заявил об ожерелье на таможне в Сан-Франциско.
Мисс Отеро уловила благоприятный поворот и быстро им воспользовалась.
— Да, это правда. Он хотел сам оплатить таможенный сбор и пронес для меня ожерелье через таможню.
Эллери выругался про себя. Ольга Отеро перехитрила инспектора. Улики против нее рассыпались. Воруя ожерелье, она упустила из виду то, что о нем должны были заявить на таможне при ввозе в страну. Очевидно, она была уверена, что ее никогда не поймают. Вероятно, Кобб сказал ей, что ожерелье — сюрприз для его дочери. Значит, никто не знал, что оно у него было. Но теперь, услышав о таможенной декларации, женщина ловко воспользовалась ею для подтверждения своей истории. Если она будет настаивать на этом, против нее не удастся предъявить никаких доказательств.
— Папа, — сказал Эллери, — я попросил мисс Линь подождать снаружи. Не возражаешь, если мы ее пригласим?
Инспектор взглянул на Эллери. Он понятия не имел, какие мысли роятся в голове сына, но, по-видимому, у того был какой-то план, поэтому старик отдал распоряжение Вели:
— Попроси мисс Линь войти, сержант.
Когда Лоис вошла в кабинет, Эллери протянул ей ожерелье.
— Можете прочитать китайские иероглифы на кулоне? — спросил он.
Некоторое время она изучала надпись, потом ответила:
— Да, могу. Сначала я не могла разобрать, что означает первый иероглиф. Но теперь поняла. Он передает два слога — «шей» и «ле». Надпись означает: «Шейле от любящего отца».
Бледное лицо Ольги Отеро стало еще бледнее, но она быстро взяла себя в руки.
— Конечно, я не знала, что мистер Кобб намеревался подарить эту безделушку своей дочери. Иначе я бы не приняла подарок.
— Естественно, — промолвил инспектор. — А сейчас, когда вы об этом знаете?
— Буду счастлива, если вы отдадите ожерелье мисс Кобб. Я передаю его ей добровольно.
— Вам не пришло в голову сделать это, когда вы видели ее совсем недавно? — спросил Эллери. — Зачем вы к ней приходили?
— Выразить сочувствие, — ответила Ольга. — Теперь я могу идти?
— Разумеется. — Инспектор повернулся к Вели: — Возьми у мисс Отеро адрес, сержант, и отправь ей по почте квитанцию за ожерелье.
Как только за Ольгой Отеро закрылась дверь, инспектор Квин схватил трубку одного из стоящих на его столе телефонов.
— Только что отсюда вышла женщина в черном, — сказал он. — Приставьте к ней двух человек.
Эллери взял со стола лист бумаги и передал его Лоис Линь вместе с авторучкой.
— Пожалуйста, мисс Линь, напишите здесь иероглифами: «Отель «Обезьяна».
Лоис рассмеялась.
— Никогда о нем не слышала.
— Я тоже, — признался Эллери. Взяв у нее лист, он посмотрел на иероглифы. — Странный язык, — заметил он, идя к двери вместе с девушкой. — Огромное спасибо.
— Отель «Обезьяна»! Дай-ка взглянуть, — сказал инспектор, когда Лоис Линь вышла.
Эллери протянул ему лист.
Вели склонился над плечом инспектора.
— Можете что-нибудь разобрать, шеф? Как они сами понимают эти каракули?
— Зачем тебе это понадобилось, Эл? — спросил старик.
— Я хочу, чтобы ты поместил это в китайской газете в разделе «Личное», если таковой там имеется, или как объявление, чтобы вокруг было побольше пустого пространства.
— Но в чем идея, сынок?
— Просто эксперимент. Если он удастся — отлично. Если нет, я вернусь к своему роману.
— Временами Эл становится чокнутым, шеф, — сказал Вели. — Лучше делать, как он говорит.
Эллери снял телефонную трубку и позвонил в квартиру Шейлы. Ему ответила Никки.
— Алло. Никки, это Эллери.
— Собственной персоной?
— Не болтайте ерунду. Что было нужно мисс Отеро?
— Шейла говорит, что она была сладкой, как пирог, и буквально излучала сочувствие. Она показалась Шейле такой же приятной, какой иногда бывает змея.
— Но что она хотела?
