Почерк казался знакомым. Эллери извлек верхнее письмо и поднес к свету.
Оно было подписано: «Марта».
Эллери начал читать.
«Вторник, час дня.
Мой дорогой! Я знаю, что это неподходящее время для писания писем — тем более в ванной — и думаю, что в моем положении мне вовсе не следует писать. Но очевидно, я никогда не научусь быть настоящей леди — разве только в мелочах.
Каждая женщина хочет быть важной для мужчины сама по себе, а не из-за того, что может сделать для него. Ты заставил меня почувствовать, что я важна для тебя именно так. Думаю, это основная причина того, что я могу повторять тебе снова и снова, как безумно я влюблена в тебя. Никогда не предполагала, что такое может со мной произойти. Иначе…»
Эллери перевернул страницу, но прекратил чтение в середине фразы и быстро пробежал глазами другие письма. Они походили друг на друга — сначала обозначение дня и часа, потом выражения нежности, страсти, обиды и одиночества. Читая, Эллери постоянно видел перед глазами вмятину на шляпе Харрисона и полоску губной помады под его правым ухом. Вновь стянув письма резинкой, он положил их в дальнее отделение и закрыл ящик.
Поднявшись, Эллери поставил кресло на прежнее место, направился в другой конец спальни и распахнул дверцы двух стенных шкафов. В одном не было ничего, кроме мужской одежды — огромного количества сшитых на заказ костюмов и пальто всех фасонов, от сельского до спортивного, и черной пелерины, отделанной красным шелком, на которую Эллери изумленно уставился. Другой шкаф был заполнен женской одеждой.
На полке лежало несколько сумочек — на одной из них виднелась золотая монограмма «МГЛ».
На полу шкафа Эллери заметил белую ткань, очевидно, что-то соскользнувшее с вешалки. Он наклонился. Это была новая нейлоновая комбинация с вышитым на кайме именем «Марта».
Прежде чем покинуть спальню, Эллери, повинуясь импульсу, обыскал бюро Харрисона и ящики его туалетного столика — великолепного изделия из белой кожи и черного дерева, увенчанного трельяжем. Он нашел то, что искал, — несколько париков и два корсета.
* * *
Харрисон вошел, потирая руки.
— К ночи стало прохладно. Придется развести огонь.
— Как поживает муж вашей приятельницы? — спросил Эллери.
— Пьян как свинья. Я уложил его в кровать и ушел. Меня долго не было?.. Э-э, да вы даже не притронулись к выпивке! Сейчас принесу еще льда.
— Для меня не нужно, благодарю вас, — остановил его Эллери. — Если не возражаете, я бы хотел сказать то, что собирался, и удалиться.
— Ну что ж, палите, если прицелились, — отозвался актер. Он присел на корточки у камина, комкая бумагу и нашаривая топливо в кожаном ведерке.
— Эти слова могут оказаться пророческими.
— Что? — Харрисон с удивлением обернулся.
— У Дерка Лоренса имеется армейский пистолет 45-го калибра, и он недавно практиковался с ним. Могу добавить, что в ящике его бюро лежат несколько медалей за меткую стрельбу.
Актер подбросил дров в камин и поднес спичку к бумаге. Вспыхнуло пламя. Он встал и с усмешкой повернулся.
— Вы находите это забавным? — осведомился Эллери.
Харрисон наполнил бокал из графина и удобно устроился в большом кожаном кресле.
— Вы, конечно, понимаете, Квин, что мне следовало бы взять вас за шкирку и швырнуть в Лонг-Айлендский пролив. Кем вы себя считаете — Энтони Комстоком?[62] Какое вам дело, с чьей женой я развлекаюсь? Марте уже больше двадцати одного года, а мне и подавно. Мы отлично знаем, что делаем. И открою вам маленький секрет: нам это нравится.
— Это Марта только что по телефону посоветовала вам придерживаться такой линии в разговоре со мной?
Харрисон быстро заморгал, потом рассмеялся и опустошил свой бокал.
— Сомневаюсь, что Марте это нравится, Харрисон. Вы типичный городской кобель — пользуетесь женщинами, а потом оставляете их с «производственными травмами». Но на сей раз вы сами напрашиваетесь на травму. Насколько хорошо вы знаете Дерка Лоренса?
— Совсем не знаю.
— Но ведь Марта, безусловно, рассказывала вам о нем.
— О его припадках ревности? Все мужья таковы, старина. Я и сам был бы таким, будь я женат. Фактически я был таким уже четыре раза, когда был женатым. Вот почему я больше не женился. Пускай другие носят рога. — Харрисон наклонил графин над бокалом. Оттуда вылилось всего несколько капель, и он нахмурился.
