«Тем, что ты сейчас сделал, — раздался в головах путешественников гулкий голос, ослабевший, но все еще полный ядовитой ненависти, — ты подписал себе неотвратимый смертный приговор!»
— Зря стараетесь, — рыкнул Силберхатт, снова поднимая топор, — не та у вас позиция, чтобы угрожать, разве неясно? Вам крышка!
И в следующий миг еще один ледяной жрец полетел вниз головой в кипящую яму забвения.
Шестеро остальных жрецов снова выпучили глаза, вены на их ужасных головах начали злобно пульсировать, и в воздухе снова повисло напряжение, что предшествовало дальнейшему проявлению их мощи.
Де Мариньи подхватил с пола мешочек, вытряс остатки подаренного Аннахильд порошка грез на ладонь и поднял руку так, чтобы жрецы смогли видеть порошок. Затем он сжал драгоценный порошок в кулаке и крикнул:
— Хватит фокусов, или я отправлю вас обратно в ад! Не только вы умеете управляться с иллюзиями — я тоже, и мои будут пострашнее, чем вы себе можете представить.
Тут же висевшее в воздухе чуть ли не физически ощутимое напряжение исчезло, и де Мариньи поверил, что смог застращать ледяных жрецов, однако в следующий миг…
Из ямы в центре пещеры с треском и ревом, лизнув потолок, взметнулся столб пламени, охвативший и ледяных жрецов и путешественников, и понесшийся сверкающим потоком по тоннелю. Де Мариньи чувствовал, как от жара трещит и лопается его кожа, слышал крик Морин, видел, как ее волосы блестят в языках пламени, но все равно догадался разжать кулак и прохрипеть невидимым друзьям Армандры последнюю команду — если, конечно, разумные ветерки сами не сгорели во всепожирающем пламени.
— Давайте, — хрипло прошептал он в реве пламени. — Опять — порошок — им в лицо!
Яростный нетерпеливый порыв ветра сдул драгоценные крупинки с его ладони, и де Мариньи понял, что есть небольшая вероятность, что это не извержение, вызванное тем, что Силберхатт пошвырял трупы в ямы, а еще одна уловка ледяных жрецов. Вероятно, благодаря этому знанию он первым избавился от иллюзии, но все равно был потрясен ужасающей мощью ледяных жрецов — даже в таком прореженном составе они с легкостью сыграли на естественном страхе перед огнем, что сопровождал человека на протяжении всей истории.
Но ведь он действительно чувствовал невыносимый жар пламени, чувствовал, что его глазные яблоки вот-вот лопнут, а кожа трескается и отстает. Он видел, как горят ледяные жрецы, и «слышал» их телепатические предсмертные вопли. И все это было иллюзией, реалистичным кошмаром, насланным единственными уцелевшими обитателями древней Тхим’хдры!
Де Мариньи пришел в себя первым и увидел живую, несгоревшую Морин, скорчившуюся на холодном полу там, где упала, когда сознание милосердно покинуло ее, избавив от шока и ужаса, увидел Вождя, который хлопал себя по одежде в последней попытке сбить «пламя», что не давало ему дышать и пожирало его плоть, увидел ледяных жрецов, дружно открывших рты в безмолвном вопле, когда лютый ужас, вызванный порошком Аннахильд, снова охватил их, а также увидел ледяную пещеру без признаков малейших изменений — такую же холодную и полную синего света, как всегда!
И когда Вождь вырвался из персонального ада, бледный как смерть, и, дрожа, свалился на обледенелый пол, именно де Мариньи выхватил у него здоровенный топор и срубил одного за другим троих ледяных жрецов, перевалив их вмороженные в лед тела через край ямы, в порыве ненависти действуя с еще большей жестокостью, чем сам Силберхатт незадолго до этого. Только взметнувшийся из кипящей ямы зловонный пар заставил де Мариньи остановиться — пар и отвратительный «снег», в который он тут же превращался, — но он тотчас же шагнул вперед, чтобы разделаться с четвертым и пятым ледяными жрецами. Он бы зарубил и последнего, шестого, если бы Силберхатт не пришел в себя. Шатаясь, Вождь подошел к нему, поймал его руку и отобрал топор.
Де Мариньи, задыхаясь, прислонился к искрящейся стене, до него начало доходить, что он только что сделал, и его чуть не стошнило: он, который всегда считал себя по-настоящему «цивилизованным» человеком, впал в неконтролируемую ярость берсеркера. Не так давно он удивлялся «негуманности» Вождя, но теперь он знал, что больше никогда не станет осуждать инстинкты своего друга, тем более что ледяные жрецы больше чем заслуживали каждый удар, который он нанес.
