- Пирог, оставшийся
после вчерашних именин регента хора, яичница, печенье, конфеты…
Он вдруг заметил, что
Алеша сглотнул голодную слюну и, ругая себя за невнимательность, предложил:
- Хочешь, я принесу
тебе кусок пирога?
- Нет, отец Лев может
заметить. Тогда и тебе достанется! – отказался Алеша.
- Ну, тогда вот,
держи! - Александр достал из кармана денежные бумажки, которые дал ему отец
Игорь и отсчитал ровно половину. - Купи что-нибудь и себе на завтрак!
- Ого! Целых
пятьдесят рублей! – удивился Алеша и каким-то особенным благодарным тоном
сказал: - Спаси тебя Господь!
Юркнув в знакомую
щель в заборе, он вскоре вернулся с пирожками, пакетом сока и стал жадно есть,
благодарно поглядывая на Александра.
Чтобы не мешать
голодному юноше, Александр оставил его, прошелся по тропинке.
Дошел до ворот.
И, снова бродя перед
ними – теперь уже в ожидании Ирины - продолжал думать над книгой.
Его мысли прервал
какой-то шум внутри церковного двора.
- Что там случилось?
– спросил он у идущего оттуда сторожа.
- Да ничего
особенного. Как говорится, и смех и грех! – ответил тот. – Наши отцы-священники
вышли из домика и сели на лавку, которую только что покрасил Алеша. Записку-то
он написать не успел! А точнее, не сумел…
- И что теперь? –
ужаснулся Александр.
- Да ничего! Отец
Игорь смеется. Говорит, что это - лучшее подтверждение тому, что нужно как
можно быстрей заканчивать строительство воскресной школы, чтобы и Алешу заодно обучить
грамоте. А отец Лев Алешку через забор воспитывает. Голос-то у него о-го-го
какой, раньше ведь на стройке прорабом работал!..
12
Ирина – жена
алтарника храма, в котором служил отец Лев – оказалась высокой, красивой
женщиной, лет тридцати.
Встретившись у ворот,
они направились к высотным домам, стоящим на берегу широкой реки.
Ирина украдкой
зевнула и извинилась, сказав, что было трудное дежурство – ни разу не удалось
даже присесть.
Александр заметил,
что на ее лице не было и тени от бессонной ночи, и невольно вслух удивился
этому.
- Привычка! – коротко
ответила спутница и так же кратко стала говорить о Вере:
- Рак легких. 24
химии. Последняя стадия. Вернее, самая последняя. Держится только на своем
упрямом желании жить. И все равно осталось уже не больше двух недель…
- Как жалко! –
невольно вырвалось у Александра. - И неужели нельзя ничего сделать в таких
случаях?
- Ну почему? Бывают,
конечно, самые настоящие чудеса. Так называемые в медицинской литературе случаи
самопроизвольного исцеления. Только у нас в храме несколько наших бывших
пациентов, которых считали безнадежными. Та же Галина Степановна, например…
- Галина Степановна?!
– изумился Александр.
- Да, у нее тоже была
последняя стадия, причем удалили желудок и выписали домой – умирать. Но она
всерьез обратилась к Богу и вот уже десять лет живет теперь только Им и делами
нашего храма.
- Так может, и с
Верой так будет?
- С Верой сложнее… -
вздохнула Ирина. - Ее уже давно отказываются принимать к нам в клинику. Так она
берет тогда табуретку, заказывает такси, и приезжает.
- Табуретка-то зачем?
– не понял Александр.
- Так ведь она
приезжает, когда ей совсем уже невмоготу и даже сил ходить нет. А жить-то
хочется! Вот она переставит табуретку. Сядет, посидит-отдохнет. Пройдет или
проползет пару шагов, опять переставит. Снова посидит и дальше… И сидит в
коридоре клиники, пока ее в конце концов не перенесут в палату. Очень упорная.
И очень обиженная на сестру и подруг. Они ведь просто бросили ее умирать!
Хорошо Гульфия – это женщина из социальной помощи, которая носит ей лекарства и
продукты, уговорила дворника взломать дверь, когда никто не отзывался на все
звонки. Они вошли и нашли Веру, лежавшую перед холодильником, умиравшей от
голода. Доползти до него она доползла, а открыть сил уже не хватило…
