И конечно же, это оскорбление религиозных чувств. Или, по крайней мере, так думал папа римский.
Ведь последние сто лет или около того над западным христианством носился ветер грандиозных перемен. Старая церковь стала слишком богатой, слишком суетной, она лишилась духовного огня и страстной убежденности. Появлялись новые монашеские ордена, вроде цистерцианцев, которые проповедовали простоту и аскетизм. Крестоносцы предприняли попытку освободить Святую землю от сарацинов. Епископы, желавшие восстановить чистоту Церкви и расширить свое влияние, даже отдавали категоричные приказы королям.
– Ты должен признать, отец, – мягко напомнил Конну Гилпатрик, – что Ирландская церковь весьма отстает от наших соседей.
– Напрасно я отпустил тебя в Англию, – мрачно ответил ему отец.
А думал он так, потому что одной из стран, больше других ощутивших яростный ветер обновлений, было как раз королевство за проливом. Век назад старая Англосаксонская церковь имела довольно дурную репутацию. Когда Вильгельм Нормандский начал свое завоевание, он легко получил папское благословение, пообещав навести в ней порядок. С тех пор Нормандская английская церковь с ее архиепископами вроде реформатора Ланфранка и святого Ансельма стала образцовой. Гилпатрик был не единственным ирландцем, подхватившим там заразу Реформации. Довольно многие ирландские церковники подолгу оставались в крупных английских монастырях вроде Кентерберийского или Вустерского. Церковные контакты широко приветствовались. И даже дублинские епископы на какое-то время уезжали в Англию, чтобы принять посвящение в сан от архиепископа Кентерберийского.
– Они сделали это только для того, – вполне справедливо заметил тогда отец Гилпатрика, – чтобы показать, насколько Дублин отличается от всей Ирландии.
В результате многие из главных церковников Ирландии теперь чувствовали, что идут не в ногу с остальным христианским миром и должны что-то с этим делать.
– Так или иначе, – ворчливо сказал Конн, – Ирландская церковь уже реформирована.
В известных пределах так оно и было: управление Ирландской церкви действительно было обновлено. Прежние племенные и монастырские епархии были поделены на четыре архиепископства: древнее место пребывания святого Патрика в Арме, Туам на западе, Кашел в Манстере и, наконец, Дублин. Архиепископ Дублинский О’Тул основал несколько новых монастырей, включая монастырь при церкви Христа, где следовали строгим августинским правилам так, что и в Европе за ними не угнались бы. А в Дублине многие приходы теперь платили Церкви налог, или десятину.
– Это только первый шаг, – сказал Гилпатрик, – но нужно еще очень многое сделать.
– Осмелюсь сказать, значит, тебе стоит учесть и мои взгляды на этот счет.
Из чувства сыновнего уважения Гилпатрик всегда избегал обсуждать эту тему с отцом. Да и к чему обсуждать то, что все равно не собиралось меняться. Вот почему он так боялся этой встречи с отцом, понимая, что разговор о женитьбе его брата может завести их на опасную дорожку.
– Трудно было бы отстаивать свое мнение за пределами Ирландии, – осторожно сказал он.
– И все же архиепископ не возражает.
Одним из главных чудес правления Лоуренса О’Тула было то, что он, как и многие великие лидеры, обладал уникальной способностью жить одновременно в двух противоборствующих мирах. После своего возвращения Гилпатрик уже получал от него множество разных заданий и имел возможность хорошо изучить его. Сам О’Тул был безгрешен, в этом никто бы не усомнился, и Гилпатрик почитал его. Он всей душой стремился очистить Ирландскую церковь. Но он также был и ирландским принцем до мозга костей и поэтической натурой, полной тайн и загадок.
– Только дух имеет значение, Гилпатрик, – не раз говорил ему этот удивительный человек. – Некоторые из наших великих людей, вроде святого Колумбы, были принцами. И если люди почитают Бога благодаря своим вождям, в этом определенно нет никакого вреда.
– Это верно, отец, – ответил Гилпатрик. – Раз уж архиепископ не возражает, я и слова об этом не скажу.
Конн посмотрел на него. Гилпатрик явно стремился к примирению. Но разве он не понимает, подумал Конн, сколь высокомерен был его ответ? Старый священник почувствовал, как в душе закипает гнев. Сын делал ему одолжение, милостиво принимая его убеждения, но лишь до тех пор, пока они не подвергнуты сомнению архиепископа. Это было оскорбительно для него, для семьи, для самой Ирландии. Конна словно ударили.
