– Если со мной что-нибудь случится, – говорил он Уне со спокойной гордостью, – это поможет семье выжить.
Он очень заботился о своей семье.
На месте старой церкви в центре Дублина, которой через несколько лет после битвы при Клонтарфе был присвоен статус собора, теперь стояло совершенно новое величавое здание. В Западной Европе в моду вошел легкий и изысканный готический стиль в архитектуре, однако в Ирландии старый романский стиль, с его монументальностью, высокими глухими стенами и могучими арочными сводами, по-прежнему оставался популярным, и кафедральный собор в Дублине был прекрасным тому подтверждением. Величественный и основательный, он возвышался над всем этим небольшим городом. Официально он назывался церковью Святой Троицы, но все называли его церковью Христа. Именно туда, в церковь Христа, Кевин Макгоуэн по меньшей мере раз в месяц приводил свою дочь.
– Это подлинный крест, им крестили нашего Спасителя, – обычно говорил он, показывая на маленький деревянный крест, заключенный в золотой футляр. Церковь Христа вообще славилась своим собранием реликвий. – Здесь еще есть кусочек креста святого Петра, клочок облачения Богородицы, а вон там – обломок яслей, в которых лежал новорожденный Христос.
В соборе даже хранилась капля благословенного молока Девы Марии, того самого, которым она кормила Младенца Иисуса.
Но больше, чем все эти священные предметы, люди почитали два других сокровища, и каждый, кто приезжал в Дублин, спешил их увидеть. Первым было большое распятие, которое, подобно некоторым древним языческим камням былых времен, могло иногда говорить. Но самым главным сокровищем был прекрасный посох, который, как гласила легенда, некий ангел передал святому Патрику от самого Иисуса Христа: знаменитый посох Спасителя – Бачал Изу. Он хранился в часовне на севере Дублина, но по особым случаям его переносили в церковь Христа.
Пока девочка с благоговением взирала на все эти чудеса, отец всегда говорил ей:
– Если когда-нибудь город окажется в опасности, Уна, мы отдадим наш тайный ящичек монахам этого собора. Под их присмотром он будет в такой же безопасности, как все эти реликвии. – И отца, и дочь успокаивала мысль о том, что их скромное земное сокровище может быть защищено хранителями подлинного креста и Бачал Изу святого Патрика.
Уна знала, что ее отец всегда помнит о том ящичке с серебром, как о неком талисмане или амулете пилигрима.
Теперь у отца появился помощник, а у матери – английская девушка-рабыня для работы по хозяйству. Братья подросли; к счастью, они были здоровы и полны энергии. Поэтому она вполне могла позволить себе три дня в неделю оставаться в больнице Айлреда Палмера, которая находилась всего в нескольких сотнях ярдов от ее дома. И вскоре Уна стала уходить туда по понедельникам и возвращаться домой только в пятницу. А поскольку Фионнула должна была проводить субботу и воскресенье с родителями, Палмеру и его жене приходилось присматривать за ней только один раз в неделю, и они храбро заявили, что ничего страшного в этом нет.
Они были чудесной парой: высокий рыжеволосый норвежец и его тихая заботливая жена. Уна предполагала, что потеря сына Харольда оказалась слишком тяжелым ударом для них обоих, поскольку они никогда о нем не упоминали. Но однажды, когда они складывали одеяла в больнице, жена Айлреда мягко улыбнулась Уне и сказала:
– Знаешь, у меня ведь тоже была дочка. Но она умерла, когда ей было два года. Думаю, сейчас она была бы похожа на тебя.
Уна была тронута и польщена. Иногда она даже молилась о том, чтобы сын наконец вернулся к этим добрым людям, но он, конечно, не вернулся.
Ей очень нравилось в больнице Святого Иоанна Крестителя. Сейчас там было тридцать пациентов, мужчины и женщины размещались в разных спальнях. Некоторые больные были довольно пожилыми, но не все. Здесь лечили самые разные недуги, кроме проказы – к этим страждущим никто не смел приближаться. Хлопот всегда хватало, пациентов нужно было кормить, заботиться о них, но Уне больше всего нравилось разговаривать с ними и слушать их истории. Ее всегда ждали с радостью. К Фионнуле относились немного по-другому. Она могла быть забавной, если хотела. Могла безобидно флиртовать со стариками, смешить женщин. Но усердие было не в ее характере. Вот неожиданно порадовать больных вкуснейшим пирогом с фруктами она могла, но скучная поденная работа утомляла ее, и чаще всего она просто исчезала, предоставив Уне делать все одной. Иногда, если что-то уж очень сильно раздражало ее или ей казалось, что Уна не уделяет ей достаточно внимания, Фионнула могла взорваться, бросить все дела, умчаться куда-нибудь и сидеть надувшись. В таких случаях Айлред Палмер обычно встряхивал своей длинной рыжей бородой, его добрые голубые глаза становились печальными, и он мог повернуться к Уне и сказать:
