Но как-то вечером на корабле Питер увидел еще одну, скрытую на первый взгляд, грань личности ирландца. Оказалось, Гилпатрик превосходно играет на арфе и поет. Воистину он не переставал удивлять Питера. Некоторые известные английские баллады он тоже знал. И даже исполнил довольно фривольную песенку трубадуров из Южной Франции. Наконец, когда сгустилась ночь, Гилпатрик перешел к традиционной ирландской музыке, и нежные печальные мелодии слетели со струн его арфы и поплыли над темными морскими волнами. Его слушатели, хотя почти все они были фламандцами, вмиг затихли. Когда музыка смолкла, Питер сказал священнику:
– Мне казалось, я слышу твою душу.
Его друг мягко улыбнулся и тихо ответил:
– Это традиционные напевы. Ты слышал душу самой Ирландии.
А теперь молодой священник быстро уходил прочь. Питер провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду, а сам остался на берегу, наблюдая за лошадьми и время от времени посматривая на холмы, темнеющие вдали. Он думал о том, что это место не так уж непохоже на его родной Уэльс. Быть может, здесь он даже мог бы обрести счастье. Но как только появится возможность, он непременно навестит в Дублине своего нового друга и его семью.
Замечтавшись, Питер был весьма удивлен, когда полчаса спустя увидел, что его друг возвращается. Отец Гилпатрик широко улыбался. Рядом с ним на маленькой, но крепкой лошаденке ехал рослый человек весьма примечательной наружности. По виду это был настоящий крестьянин – седая длинная борода, не слишком чистая просторная рубаха, шерстяные чулки и накидка с низко надвинутым на голову капюшоном. Если на ногах у него и были какие-то башмаки, то Питер их не заметил. Ехал он без седла, без стремян и без шпор, его длинные ноги свисали почти до колен лошади. Управлял он своей кобылкой, легонько похлопывая ее тростью с изогнутой рукоятью. Глядя на его необычное лицо с полуприкрытыми веками и застывшим язвительным выражением, Питер почему-то представил себе мудрого старого лосося и предположил, что этот человек, скорее всего, пастух, которого его друг нанял в проводники через горы.
– Питер! – с гордостью сообщил священник. – Это мой отец!
Отец? Питер Фицдэвид вытаращил глаза. И это церковник высокого ранга? Он, конечно, знавал людей, давших обет бедности, но ему и в голову не приходило, что отец Гилпатрика может оказаться одним из них, к тому же одежда этого странного человека ничем не напоминала облачение церковнослужителя. Разве он не был крупным землевладельцем? Но таких вельмож Питеру еще не доводилось видеть. Быть может, Гилпатрик солгал ему о своем отце? Вряд ли. Наверное, его отец просто был довольно эксцентричен.
Питер почтительно приветствовал старика, в ответ ирландец сказал ему несколько слов на своем языке, кое-что он даже уловил, но на этом их разговор и закончился, и стало понятно, что отец его друга спешит откланяться. Но перед тем как уйти, Гилпатрик взял его за руку.
– Тебя удивил вид моего отца? – Он весело улыбался.
– Меня? Что ты, нисколько.
– Конечно удивил. Я видел твое лицо. – Гилпатрик засмеялся. – Не забывай, Питер, я ведь жил в Англии. Но здесь, в Ирландии, ты найдешь много таких же, как мой отец. Однако его сердце на правильном пути.
– Не сомневаюсь.
– Ох, – Гилпатрик продолжал посмеиваться. – Ты еще моей сестры не видел.
С этим он и ушел.
– Ну как? – Гилпатрик выждал, пока они не удалятся на некоторое расстояние от порта Уэксфорд, прежде чем поинтересовался мнением отца.
– Несомненно, приятный юноша, – признал его отец Конн.
– Так и есть. – Гилпатрик посмотрел на отца в ожидании услышать еще что-нибудь, но тот молчал. – Я до сих пор тебя не спросил, – продолжил священник, – как ты тут очутился?
– На прошлой неделе в Дублин пришел корабль из Бристоля. Поговаривали, что Диармайт набрал людей в Уэльсе и направляется в Уэксфорд. Вот я и решил поглядеть.
Гилпатрик внимательно посмотрел на отца:
– Ты хотел убедиться, не намерен ли король Диармайт заполучить назад свое королевство.
– А ты видел Диармайта на своем корабле? – спросил старик.
– Видел.
– Ты с ним разговаривал?
– Немного.
