Это было даже не разгильдяйство; действия товарищей Зиновьева, Тухачевского и всех их единомышленников гораздо правильнее было бы назвать «государственной изменой» — ибо, не имея никаких реальных сил для войны ни на Западе, ни на Востоке, глава Коминтерна и командующий Западным фронтом целенаправленно вели дело к военной катастрофе Советского Союза.…
* * *
А «военная тревога» тем временем нарастала. В начале 1927 года Великобритания, опасаясь ослабления своих позиций в Китае, потребовала от СССР прекратить военную и политическую поддержку гоминьдановско-коммунистического правительства, пришедшего к власти в результате революции 1925 года и удерживающего власть во многом благодаря помощи СССР.
Отказ Советского Союза выполнить условия «ноты Чемберлена», выдвинутой англичанами, как будто в издевку, в девятую годовщину создания Красной Армии — привел к резкому ухудшению отношений между Британией и СССР. Англичане, привыкшие действовать чужими руками, решили потревожить рубежи Советского Союза в самых беззащитных местах — на крайнем Юге и на Дальнем Востоке — где у большевиков заведомо не было значительных военных сил.
В Иране английские эмиссары с помощью не очень значительных финансовых затрат стимулировали лидеров басмаческой эмиграции Джунаид-хана, Ибрагим-бека, Караджа Тентека, Керим-хана на подготовку к вторжению в Советскую Среднюю Азию. Учитывая, что у беглых туркменских ханов под рукой всегда было двадцать-тридцать тысяч всадников, возглавляемых крайне скверно относящимися к Советской власти племенными вождями — это была очень серьезная военная сила. Ей не хватало современного оружия — и для удобства снабжения банд этих «освободителей мусульман от узурпаторов-большевиков» английское правительство санкционировало строительство восьмисоткилометровой шоссейной дороги от Доздаба, конечной станции индийской железной дороги на территории Ирана, до Мешхеда, находящегося у самых советских границ. По той дороге отличные английские винтовки Ли-Энфилда и пулеметы Виккерса, миллионы патронов и сотни тысяч рационов питания в ближайшие год-полтора свободно потекут в кочевья беглых туркмен, и племенные ополчения марвали, геокленов, тепе, иомудов, оснащенные английским оружием, вторгнуться в пределы Советской Средней Азии — на этот раз всерьез поставив вопрос о господстве России в этом стратегически важном районе мира.
* * *
В Китае в апреле 1927 года происходит военный переворот Чан Кайши; с этого момента коммунисты становятся самыми бескомпромиссными врагами будущего китайского генералиссимуса — соответственно, и их союзники, Советы, из нежного друга и союзника мгновенно превращаются для китайского руководителя во враждебное государство. Англичане могут праздновать свой успех на китайском фронте.
А ведь товарищ Сталин еще в 1925 году предупреждал Зиновьева (тогда — лидера Коминтерна) от узколобого марксизма в китайском вопросе! Товарищ Сталин считал, что Советскому Союзу выгодно становление Китая как национального государства китайского народа — без особого упора на его политические ориентиры. Товарищ Сталин думал, что СССР стоит поддерживать любые китайские силы, выступающие за создание единого сильного Китая — будь то гоминьдан, или «центральное правительство в Пекине», или даже достаточно сильные «милитаристские клики» — лишь бы эти силы действовали в нужном для Советского Союза направлении.
Товарищ же Зиновьев считал, что помогать нужно только китайским коммунистам, ибо они представляют из себя авангард китайского рабочего класса (при том, что пролетариат в 1925 году в Китае составлял едва 0.2 % населения), и именно в поддержке китайского рабочего класса он, Зиновьев, и видит задачу Благодатова, Блюхера, Примакова и прочих советских военных и политических советников, которые ринулись «отстаивать китайскую революцию» вместе с тысячами винтовок, сотнями пулеметов и десятками вагонов патронов и снарядов, отправленных из и без того нищих арсеналов РККА в Китай.
В результате советские военные специалисты, откровенно ратующие за «советизацию» Китая, очень быстро превратились в советников китайских коммунистов, и в глазах националистически настроенных китайских военных и политических деятелей превратились в крайне ненадежных союзников, которым верить нужно только в очень крайнем случае.
