Вождь революции (будь он дееспособен) разбил бы теоретизирования товарища Сталина в пух и прах. Писал же он в статье «Прощальное письмо к швейцарским рабочим (8 апреля 1917)»: «Не наше нетерпение, не наши желания, а объективные условия, созданные империалистской войной, завели все человечество в тупик, поставили его перед дилеммой: или дать погибнуть еще миллионам людей и разрушить до конца европейскую культуру, или передать власть во всех цивилизованных странах в руки революционного пролетариата, осуществить социалистический переворот. Русскому пролетариату выпала на долю великая честь начать ряд революций, с объективной неизбежностью порождаемых империалистской войной. Но нам абсолютно чужда мысль считать русский пролетариат избранным революционным пролетариатом среди рабочих других стран. Мы прекрасно знаем, что пролетариат России менее организован, подготовлен и сознателен, чем рабочие других стран. Не особые качества, а лишь особенно сложившиеся исторические условия сделали пролетариат России на известное, может быть очень короткое, время застрельщиком революционного пролетариата всего мира».
Вождь пребывал в агонии, и посему в его уста можно было вкладывать любые вырванные из контекста теоретические положения — ему теперь было не до дискуссий, и вывести на чистую воду он уже никого не мог. Не совсем прилично, конечно, перевирать безнадежно больного — но кто сказал, что политика вообще приличное дело?
* * *
21 января 1924 года случилось неизбежное — умер вождь мирового пролетариата, создатель Советского государства, Владимир Ильич Ленин. Теперь Сталин и Троцкий, вожди партии и государства де-факто, должны были стать таковыми де-юре — вернее, должен был стать вождем лишь один из них. Второй неизбежно становился аутсайдером — ибо двум медведям, как известно, в одной берлоге не ужиться.
И дело не в личных качествах этих вождей — как уже было сказано выше. Дело в выборе пути, по которому в дальнейшем пойдет строительство Советского Союза — и пути эти у обоих фигурантов политического процесса были диаметрально противоположными.
* * *
Троцкий был однозначно сильнее Сталина в теории марксизма. Троцкий был руководителем Октябрьского переворота и создателем Красной Армии. Троцкий был в авторитете за рубежами Советской России — к нему прислушивались главари коммунистических партий в Европе, Америке, Азии.
Но Троцкий, во многом в силу личных своих человеческих качеств, так и не смог создать партию своих сторонников внутри СССР! Среди членов ЦК его поддерживали единицы, причем люди эти ни на что серьезно влиять не могли — типа Карла Радека, журналиста, члена Исполкома Коминтерна, и подобных ему бывших «левых коммунистов», в силу малозначительности занимаемых постов не боящихся их потерять. Троцкий не стремился вести планомерную работу по выявлению и поддержке своих сторонников внутри партии — он самонадеянно полагал, что «настоящие» коммунисты все равно будут за него в силу его яростного марксизма.
Товарищ же Сталин поступал с точностью до наоборот — он любовно, вдумчиво, тщательно подбирал себе сторонников и расставлял их на ключевых постах в партии и государстве. Товарищу Сталину было до лампочки, насколько функционер имярек силен в марксизме; товарищу Сталину было важно, насколько оный функционер предан лично ему, товарищу Сталину. И в грядущей битве за трон Советской России эта работа принесла товарищу Сталину свои плоды.
Например, товарищ Куйбышев — в прошлом, между прочим, тоже «левый коммунист» и сторонник товарища Троцкого в вопросе Брестского мира. Но Валериан Владимирович вовремя осознал и проникся, вовремя встал под нужные знамена — в результате в судьбоносный период 1922–1923 гг. он — секретарь ЦК РКП(б), член Оргбюро ЦК, председатель Центральной Контрольной Комиссии РКП(б) («партийного контроля», то бишь, органа, обладающего серьезной властью в партии и делающего его главу очень и очень влиятельным человеком).
Опять же, товарища Сталина поддерживают члены Политбюро и ЦК — Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Сокольников, Уншлихт, Фрунзе, Калинин, Молотов — что серьезно укрепляет его положение.
