В этой новой роли, дававшей ему доступ во все учреждения и квартиры, он и заявился к прежнему, своему начальнику.
— Я так, понимаете, рад предложить вам, — залепетал он, не помня ни одной своей пакости, какие делал этой семье. — Прекрасное издание, и вам, Борис Сергеевич, культурнейшему человеку, следует выписать «Большую», «Малую» и «Техническую». А вам, Мария Семеновна, романы… историческая серия… Я сам читаю с удовольствием, а вам тем более…
— У нас эти издания уже есть.
Он уговаривал с таким жаром и так долго не уходил, что Дынников начал терять терпение. Через минуту разъяснилось, что Подшибихин метит еще в одну цель:
— Папаша у меня, знаете ли, очень близок был с писателями… Арцыбашева, Вербицкую мадам знал, — и сам он, понимаете ли, большой был мастер… В свое время выступал смело, дерзал… и вкус имел… Царица Анна Иоанновна, к примеру, развратная была женщина… интриги всякие, Бирон, Барклай де Толли, закулисная борьба вельмож, помещики и смерды, придворный быт, — увлекательно получалось!.. Он все больше исторические этюды создавал… Лично я царей не люблю: старина — дело прошлое… «Темное царство» было, как говорил Некрасов… Я — человек современный… Я бы, знаете ли, с удовольствием начал писать историю нашего завода… Полезно и, так сказать, свежо, современно… И на это, понимаете ли, обратят внимание. Недаром райком партии…
Он, очевидно, пронюхал, что действительно об этой книге вопрос решен, отпустили десять тысяч рублей и подбирали уже авторский коллектив. Скорее всего, именно этот гонорар и прельстил Макара.
— У вас не выйдет, — сказал Дынников.
— А почему?.. Люди, так сказать, свои… Вы о себе расскажете, Зноевский — тоже, Колыванов, — а я напишу про вас, Мне еще давно предлагал Гайтсман, да я, понимаете ли, остерегался: неприятный тип — систематически пьянствует, жену бьет, детьми помыкает. Я бы сказал вам, Борис Сергеевич, по секрету: слухи такие ходят — ворует будто бы.
Он даже прикрыл шершавой ладонью губы, чтобы соблюсти эту секретность. Дынников глядел на его лицо с заискивающими дымчатыми глазами, потом холодно, но так, чтобы не обидеть, спросил:
— Вы что же… с помощью отца хотите?
— О что вы, Борис Сергеевич!.. он ведь давно умер, — не моргнув, соврал Подшибихин. — Я — своими силами обойдусь… Только… я надеюсь, завод и вы лично посодействуете мне… расход тут небольшой, все потом окупится.
— Нет, не советую браться. — Дынников ушел в кабинет и затворил за собой дверь.
— Он очень занят, — извинилась за него Мария, сама тяготясь присутствием тайного своего врага.
Подшибихин стоял к ней близко, поправляя разбухший старый портфель, и дружественно зашептал:
— Вы, честное слово, полным счастьем живете — любовь, дружба, всего избыток. А я в ваши годы только мучился… И помогать родственникам приходилось… Я примечаю, Мария Семеновна: в бездетных семьях ревности больше бывает, верно? А у Бориса Сергеевича характер покладистый, хороший, а?.. Не ревнует?
— А у него и причин нет, чтобы ревновать.
— Нет, не скажите, ревность и без причины случается…
Надевая засаленную кепку, сшитую женой, он бесстыдно просил взаймы.
— Я ведь, понимаете ли, никогда бедно не жил, всегда тысчонку в месяц зарабатывал, а вот на данном, понимаете ли, отрезке времени одолжаться приходится… Очень скоро, дня через два, я получу значительную сумму, — и тут же забегу к вам. Терпеть не могу, понимаете ли, когда кому-нибудь задолжаю. Не люблю занимать… А есть такие: возьмут и не отдадут!.. Один инженер до сих пор не отдает мне… Я уж и не спрашиваю: сорок рублей не велики для меня деньги.
И отказать ему было нельзя. Мария молча сунула ему червонец, чтобы откупиться хоть этим. А после, когда Подшибихин вышмыгнул в дверь, с брезгливым чувством посмотрела на свою руку, к которой прикоснулись его жирные пальцы, и пошла к умывальнику.
Чтобы не думать о нем больше, она начала припоминать английские слова, заученные прежде с мужем… Зноевский все не шел, и Борис Сергеевич, уже перестав ждать его, читал у себя в кабинете.
Степану Аркадьевичу нравилась эта семья, где он бывал часто, встречаемый всегда радушно, но сегодня пришел потому лишь, что все равно не смог бы спокойно работать дома, а Михаил, кто больше всего был нужен ему в этот вечер, дежурил у печей в цехе.
