Эйкен выдергивал корни ползучих растений, опутавших пригорок. Вдруг, он закричал: — Здесь дверь! Может, нам удастся спрятаться?
— Это от теней-то? — засмеялся Барриэр.
— Это лучше, чем ничего, — сказал Хаббард. — Все лучше, чем просто сидеть на месте.
Хаббард стал пробираться вслед за Эйкеном, уже скрывшимся за дверью, и остальные тоже полезли по склону. Внезапно Барриэр расхохотался. Они уставились на него, глаза их округлились. Барриэр выкрикнул сквозь смех:
— Нет, вы все еще не поняли? Все еще воображаете, будто можете удрать и спрятаться, и защититься, и в конце концов победить, ведь вы люди, а человек всегда побеждает? Еще не научились, нет?
— Чему не научились? — спросил Хаббард не своим голосом.
… Барриэр приглядывался к теням:
— Какой прок с вами говорить? У меня полжизни ушло, пришлось облететь множество миров, чтобы узнать правду. Почему бы мне не оставить ее при себе и не дать вам умереть счастливыми?
Вдруг Хаббард прыгнул на него. Он был похож на испуганного и обозленного ребенка. Барриэр схватил его за запястье.
— Вы, великий трус, — взвизгнул Хаббард. — Считается, будто вы нами руководите, считается, будто вы должны научить нас, что делать, а вы? Сдаетесь! — Он выругался. — Великий исследователь, храбрый руководитель- к дьяволу! Вы просто старикашка, который в штаны наложил! Возвращайтесь на Землю, пусть вас заменит тот, кто может бороться!
Барриэр отстранил его — твердо, но без гнева.
— Хорошо, — сказал он. — Я вам объясню. Была тихая планета Земля. О, она пыталась топнуть ногой — ледниковый период, вулканы, чума, наводнения, засухи, голод, — но мы держали ее в руках. Однако другие миры упорнее. Рано или поздно они найдут способ… Мы незванные гости во Вселенной. Мы любопытствуем, нарушаем порядок, охотимся за звездами, устраиваем неразбериху — и сами же вопим при этом от боли. Я твердо знаю только одно — нас ненавидят. Повсюду, где я побывал, где только есть человек, от него хотят избавиться…
Он глянул вверх, на чужие звезды. Они потускнели, полускрытые наплывающим туманом.
— Нас ненавидят, — тихо сказал он. — Враги у нас повсюду, друзей нет нигде. — Он вздохнул. — Вы правы, Хаббард. Я старикашка, который наложил в штаны. Бегите же и прячьтесь, а я пожелаю вам удачи. Не люблю нор.
Теперь тени упорно тянулись к нему. Одна до него дотронулась, и прикосновение было холодным, как кости, лежавшие под открытым небом. Внезапно Барризр повернулся и бросился бежать.
Он застал их врасплох, маленькие темкые пятнышки, появившиеся так близко от него. Проскользнул мимо них, наступил на хрупкие кости. И тогда тени устремились за ним, разворачиваясь веером, три-четыре из них помчались, стремясь догнать его.
Он бежал чуть впереди. Он слышал, что Хаббард громко зовет его, но слов было не разобрать. Все силы он вложил в то, чтобы промчаться между нагромождениями развалин, в объятия тумана, который полз но земле.
Тени приближались, но прыгнули не они, а туман.
Туман накатился и схватил Барриэра. Он проник в самую плоть, и Барриэр понял, что блестящие капельки вовсе не были туманом. Они были крохотными ячейками, собранными в огромные облака. И в ту же секунду Барриэр понял еще две вещи: в лесу туман не трогал ни его, ни других, и еще — туман вполз за ними в разрушенный город против ветра. Крохотные ячейки жизни, сверкающие драгоценными камнями. И они ненавидят человека непостижимой генетической ненавистью.
Барриэр оцепенел, испытав приступ непонятного страха, который приводил его в дрожь и вызывал слезы.
Тело его забилось в конвульсиях, но ни один звук не вырывался наружу, перед глазами вспыхивали искры.
Он снова попытался обратиться в бегство, но не мог, а где-то далеко, в другом мире, все еще кричал Хаббард.
Тени приблизились. Обрывочная мысль, спотыкаясь, пробралась в пустоту его сознания: «Они работают вместе, проклятие, и все они ненавидят человека.» Потом его охватил жуткий страх, он сознавал, как нечто чужое ползет сквозь него, и это была смерть…
Туман отступил. Ужас перестал рвать Барриэра на куски. Прохладная тьма окутала Барриэра. Это похоже было на шок от ледяной волны, и внезапно Барриэр снова обрел возможность видеть и думать, даже сквозь туманную дымку, заслонившую зрение и сознание.
