Значительная часть сотрудников вернулась в ИПФИ, некоторые ушли в другие области физики и институты, а он остался здесь в ожидании неких событий. Интуиция подсказывала ему, что ничего ещё не кончилось. Он оказался абсолютно прав. Не прошло и недели, как вновь раскрутились смерчи и пополз белёсый туман, медленно и верно вытесняя войска из леса. Это неумолимое продвижение сопровождалось жуткими вздохами и скрипами, леденящими мужественные сердца даже самых стойких спецназовцев. Распространившись во все стороны на пятнадцать километров от эпицентра, туман замер и более не двигался. Он то сгущался, то редел, но никогда не истаивал полностью. Смутное движение в нём тоже никогда не прекращалось, а уж о потусторонних шепотках и скрежетах вовсе говорить не приходилось. В той или иной степени они присутствовали всегда…
Кондратий перевёл дух и опять приложился к стаканчику. Слушая его, Макс не переставал удивляться, насколько свежа в нём память о тех давних событиях. Казалось бы, сколько лет прошло, да и возраст уже почтенный, ан нет, совсем мелкие подробности описывал иногда старец. Дождавшись когда отшельник отставит стопку, Клюев плеснул в неё ещё немного янтарной жидкости, добавил в свою и опять замер, приготовившись слушать дальше. Щёки Кондратия порозовели, дыхание участилось, видимо, картины минувшего теперь уже совсем живо вставали перед ним.
Осенью оцепление было снято, продолжил он, и спецназовцы укатили, оставив лишь мобильные посты. Неплохие они оказались ребята. Помогли вот избушку построить, пока стояли лагерем на Сугомаке. Прониклись к нему сочувствием. Да и то, как тут зимой-то без доброго жилища существовать? Близился к концу сентябрь, листья с кустарника облетать начали, по утрам подмораживало, и вот тут случился первый инцидент. Ухнуло что-то в лесу, заволновалась муть белёсая, словно веслом по ней ударили, и вымахнула из зарослей лавина конницы. Чудища здоровенные, всадники на них дикие, в шкурах, на головах малахаи невиданные, лица размалёваны. Наши-то хлопцы пока рты закрывали, половина из них полегла, стрелами проколотая. И ведь били, гады, метко — в глаз, в шею. Потом опомнились ребята, залегли в укрытия. Из всех стволов ударили, да ещё БТР подоспел. Покосили много. А дикие, почуяв отпор, развернулись — и обратно в туман, только их и видели. Спецназовцы, когда в себя пришли, бросились смотреть, а уже и нет ничего, заколебалось и растаяло. И стрелы, что такой урон нанесли, тоже пропали. Вот только убитые от этого живее не стали. Так и остались в сухой траве лежать, пока их в мешки не запаковали.
Ну, доложили, видать, командованию. Дня через три опять вертолёты появились. Только не подкрепление привезли, а экспедиционную команду с полным снаряжением: приборы там всякие, оружие, скафандры, как у космонавтов. Восемь по виду крепких и опытных мужиков распределили всё это между собой, облачились в свою одёжку фантастическую и в марево белёсое нырнули. Воины из оцепления, горьким опытом наученные, сидели в укрытиях, не высовывались, на лес через оптику смотрели. Только БТР сновал туда-сюда. Сутки истекли, потом вторые, а к исходу третьих полыхнуло что-то вдали, кошмарный звук по лесу прокатился, что твоя собака Баскервилей на болотах взвыла, да протяжно так, с перекатами. И стали расти из тумана феерические фигуры, не то великаны-раковины морские, на остриё поставленные, не то строения гигантские, винтом закрученные. Под самые облака вытянулись. Страх по позвоночнику тонкой струйкой полз — ну, как эти колоссы рухнут, что там люди, земля не вынесет. А ничего! Постояли, повибрировали и внутрь себя сложились. Потом кто-то слух пустил: мираж, мол. Ни хрена себе мираж! Когда эти штуки росли, воздух сотрясался.
Возвращения экспедиции ждали две недели. Ну, примерно на такой срок у них были припасы рассчитаны. Когда двадцатый день подошёл к концу, стало ясно — не вернутся ребята. Не помогла им вся их машинерия.
Кондратий опять приложился к стаканчику, облизал губы, вздохнул и продолжил.
В общем, за следующий год снарядили ещё пять команд. Зря. Людей жалко. Как будто после всех досадных казусов непонятно, гадость эта белёсая тайн своих открывать не собирается, и любой смельчак, возжелавший к неизведанному прикоснуться, рискует навеки там и остаться. Далеко-то ходить не надо. Когда четвёртая экспедиция отправилась эпицентр обследовать, к озеру, круша сосны, как спички, выдралась, возвышаясь над верхушками на добрых семь метров, титаническая рептилия, вся в костяной непробиваемой броне и треугольных наростах. Глянув на замерших внизу людей свирепыми, налитыми кровью глазами, она ударила хвостом и разнесла БТР вдребезги. Вместе со всем экипажем. Хорошо, что у засевших в укрытии — что значит опыт боевых действий на периметре зоны! — оказалась под руками пара переносных ракетных комплексов. Вдарили по зверюге двумя залпами, и она, испустив оглушающий рык, отдала богу душу. Хотели хоть что-то от неё оторвать для истомившихся в ожидании специалистов. Куда там! Испарилась так же, как и дикари в шкурах.
