Паника возникла мгновенно — народ рванулся прочь из посёлка. По бетонке, от которой нынче даже следа не осталось. Бежали все, кто уцелел, и первыми прокладывали дорогу доблестные офицеры КГБ, призванные защищать и охранять. Про то, что позади остались брошенная техника, способная передвигаться гораздо быстрее, сейфы с документацией и результатами исследований, средства связи, предназначенные для использования именно в таких случаях, и множество приборов, фиксирующих развитие катаклизма, никто уже не думал. Их гнала вперёд волна невыносимого ужаса, накрывшая каждого с головой…
— Но позже-то вы вернулись? — спросил Макс, прерывая паузу.
— Какое там! — разволновавшийся от воспоминаний отшельник дрожащей рукой поднял стаканчик и сделал два небольших глотка. — Не до того стало.
Следующим утром всю лесную местность, начиная от берега Сугомака, оцепил спецназ, вызванный пришедшими в себя кэгэбэшниками. Это походило на крупную войсковую операцию по захвату вражеского плацдарма. Сначала беженцам, кое-как приютившимся неподалёку от озера, показалось, что с запада наползает грозовая туча, потом мир вокруг наполнился далёким стрёкотом, вскоре переросшим в надсадный грохот. Небо затмили десятки быстро снижавшихся десантных вертолётов. Они зависали над землёй, и из них гроздьями сыпались бойцы в защитных костюмах, более походившие на космических пришельцев. Из тут же садившихся транспортников выкатывалась бронетехника и устремлялась по бетонке в лес и в сторону Кыштыма. На всех выездах из города развернули блок-посты, сам же город прочесали частым гребнем в поисках сбежавших слишком далеко очевидцев. Таковых оказалось не слишком много — человек пять-шесть. Основные же силы осторожно вошли в лес и двинулись к пребывавшему в руинах посёлку.
Вскоре выяснилось, что белёсый туман и злобные смерчи рассеялись без следа, уровень радиации соответствует норме, а энергоблок продолжает работать как ни в чём не бывало, вот только выключить его агрегаты не представляется возможным. Через час вертолёты доставили государственную комиссию, сразу же выехавшую к месту происшествия. Беженцев тоже усадили в машины и повезли вслед за ними. Угрюмо сгрудившиеся, не спавшие ночь, полуголодные, немытые и обессилевшие, они смотрели, как сонм полковников и генералов рыщет среди развалин в поисках улик и вещественных доказательств.
После безуспешных розыскных мероприятий был отдан приказ развернуть штабную палатку, а рядом — две поменьше, для допросов свидетелей. Унизительней процедуры Кондратий за всю свою не слишком удачную жизнь припомнить не смог. Похоже, их подозревали во всех смертных грехах, старательно наводя на мысль, что главный виновник катаклизма — Реутов. Потрёпанные же сотрудники стояли на своём — во всём виновата спешка, учинённая кураторами, и их высокомерное убеждение, что всего можно достичь простым натиском. Ломали осиротевших учёных долго, но ни один из них так и не подписал протоколов, возлагавших ответственность за взрыв на Александра Наумыча.
Так продолжалось несколько дней, и, вероятно, тянулось бы и дольше, если бы неожиданно, как гром среди ясного неба, не явился сам шеф КГБ, белый от благородной ярости и алчущий крови. Выстроив своих клевретов в одну шеренгу и ядовито цедя слова сквозь зубы, он заявил, что все они малость перепутали собственную выгоду со служением Отечеству, успешно провалили Важнейшее Государственное Дело, сопоставимое по значению с Великой Октябрьской Социалистической Революцией — именно так, каждое слово с заглавной буквы, что правда об этом уже дошла до Генерального секретаря, и что они могут более не рассчитывать на персональные пенсии, потому как все они вышвырнуты со службы вон, без права подачи аппеляции. Дрючил он своих подчинённых у всех на виду, нисколько не стесняясь, чего уж скрывать, если истина всем присутствующим давно и доподлинно известна. Выпустив пар, шеф, не прощаясь, уселся в лимузин и укатил, а его клевреты потянулись следом с выражением мировой скорби на лицах. На этом, собственно, и закончилось нашествие людей с большими звёздами на погонах.
