Лежа в тепле спального мешка, Адам Майна мечтал.
Мечтал о том, что когда мост будет построен и протянется светлой дугой, такой, какой он виден на многочисленных изображениях, через весь Берингов пролив, опираясь на острова Большой и Малый Диомид, на башни-опоры, выросшие из морской пучины, тогда можно будет добиться разрешения вернуться на Иналик. Пусть не все вернутся. Пусть вернутся те, кто сохранил в своем сердце преданность острову, своему прошлому, и тогда здесь, как многие тысячелетия назад, начнется новая жизнь. Ведь было такое время, когда остров не посещался людьми, не был заселен, тогда птицы гнездились в скалах и даже не было еще слова Иналик…
Сон не шел. Он прерывался воспоминаниями, размышлениями, грезами о будущем, мыслями о своих земляках, о смерти, о своей жизни…
Да, мысли о смерти приходили в голову Адаму Майне, и он, как и подобает настоящему эскимосу, относился к ним спокойно, с достоинством, понимая неизбежность ухода из этой жизни. Не это тревожило Адама Майну, а то, что будет после него. Неужто все идет к тому, что в будущем исчезнет гордое и независимое племя арктических охотников? А ведь по сути это уже началось. Началось с того, что покинули Иналик.
Захотелось пить. Адам Майна выпростал руку из теплого мешка и нащупал на полу у постели термос с остатками кофе. Отхлебнув, он снова спрятал руку в тепло и вытянулся в спальном мешке. Такое с ним случалось довольно часто: иногда сон не шел до самого утра, но тем не менее на рассвете, после бессонной ночи, Адам Майна вставал с таким ощущением, будто проспал все полагающиеся восемь часов крепчайшим освежающим сном.
Он спокойно ждал наступления утра, погруженный в мысли. Он прожил много и помнил столько, что события собственной жизни, воскрешаемые в памяти, давно заменили ему чтение книг.
Адам Майна услышал взрыв и ощутил содрогание земли, когда за окном уже светилось небо. А затем до его слуха донесся нарастающий гул, и, прежде чем он высвободил руки из теплого спального мешка, на него вместе с многотонным каменным грузом рухнула крыша старого иналикского домика.
— Прекрасная работа! — удовлетворенно произнес Хью Дуглас, оторвавшись от экрана. — Задело только самый краешек. А селение сохранили. Прекрасная работа! — повторил он.
