Земляки уже собрались в спортивном зале школы.
Уже в поздний час, когда летнее солнце садилось в спокойную воду, мирно расходились бывшие иналикцы, нынче жители Кинг-Айленда, по своим домам, взволнованные новой песней-танцем.
Некоторое время Ник Омиак и Джеймс Мылрок шли рядом.
— Как же мы будем называть себя? — вдруг спросил Ник Омиак.
Джеймс Мылрок остановился и с недоумением глянул на мэра.
— Раньше мы приплывали в Уэлен как иналикцы, — пояснил тихим голосом Ник Омиак. — А теперь кто мы? С одной стороны, мы по происхождению иналикцы, а живем на Кинг-Айленде… Я слышал, что община Кинг-Айленда в Номе тоже собирается поехать на фестиваль.
Да, это был серьезный вопрос. Как же быть? Бывшие жители Кинг-Айленда, которые нынче жили в Номе, называли себя по давнему эскимосскому имени острова — укивокцами, ибо остров имел свое исконное имя — Укивок. Так они себя и именовали, когда принимали участие в Арктическом фестивале. Назвать себя кинг-айлендцами? Но ведь ни с какой стороны это не верно.
— Мы были и остались навсегда иналикцами, — твердо произнес Джеймс Мылрок.
Ник Омиак некоторое время смотрел ему вслед.
— Он прав, — тихо произнесла Френсис, дотронувшись до отцовской руки.
— Может быть, — нерешительно ответил Ник Омиак.
Он был человеком педантичным, любил порядок в делах и знал толк в бюрократии. Это обстоятельство было одним из решающих, когда его выбирали мэром.
Его внимание привлекла увеличивающаяся точка на горизонте. Похоже, что кто-то летел из Нома на остров. Видимо, сообщили в мэрию, а его не было на месте.
— Кто же это к нам в такой поздний час? — задумчиво проговорил Ник Омиак.
Это был наемный вертостат, принадлежащий компании «Раян-Эрлайнз».
Он летел высоко, и винт его сверкал в лучах уходящего в море солнца. Он снижался круто, издали нацеливаясь на небольшую посадочную площадку на берегу моря. Любопытно было посмотреть, кто прилетел, и Ник Омиак с дочерью спустились на берег, благо до посадочной площадки было недалеко.
Прилетел всего один человек — Перси Мылрок.
Он выпрыгнул из распахнутой двери пассажирского вертостата с легким вещевым мешком, из которого торчала папка для рисования, и в удивлении уставился на встречающих:
— Вот так сюрприз! — криво усмехнулся Перси. — Не ожидал, что вы меня встретите!
Как ни хотелось сказать Нику Омиаку, что все это вышло случайно и они не собирались его встречать, но сдержался и лишь с достоинством заметил:
— Я — мэр села и обязан знать тех, кто приезжает к нам.
— Ну, на этот раз прилетел я, — продолжал усмехаться Перси. — И очень рад, что меня встречает жена.
Но Френсис уже повернулась и быстрыми шагами удалялась от берега. Она бы и побежала, но не хотелось оставлять отца наедине с Перси.
— Похоже, что она не рада мне, — пробормотал Перси, перекинул мешок на спину и пошел по тропке.
Омиак шел рядом. Чтобы как-то разрядить обстановку, он стал рассказывать о том, как они только что репетировали свое будущее выступление на Уэленском фестивале арктических народов.
— Я бы на вашем месте бойкотировал этот фестиваль, — вдруг бросил Перси.
Омиак от удивления даже остановился.
— Эти большевики всю выгоду взяли себе, а нам оставили одни неприятности. У них все хорошо: и веселы они, и жизнерадостны, и плавательные бассейны строят, и оленей разводят, и цель жизни у них есть, а у нас что? Полная неопределенность! А они: хотят — живут в яранге, надоест — возвращаются в дом. И главное — они на своей родине! А мы где? На каком-то вонючем Укивоке, о котором нам то и дело напоминают, что это не наш остров… Вот не поедем на фестиваль! Пусть веселятся и поют без нас!
Перси говорил с горечью, в его голосе слышались слезы, а взгляд был прикован к удаляющейся Френсис, которая уже была возле своего дома.
— Но ведь этот фестиваль нужен нам не меньше, чем уэленцам, — попытался возразить Омиак.
— А вот мы посмотрим! Мы-то как-нибудь переживем, а они?
— Нет, ты не прав, — задумчиво сказал Ник Омиак. — Как раз они-то обойдутся без нас, а вот мы без этого фестиваля вовсе останемся сиротами… И жизнь у них вовсе не безоблачная, как ты говоришь. Вон, мост-макет взорвали у них…
