— Ишь что вздумал! — с этими словами Гуннар разбил свою пустую бутылку о голову подоспевшего гнома и сделал бармену знак, чтобы тот кинул ему новую. Очередная бутылка для Гуннара пролетела через участок пространства, несколько микросекунд назад занятый моей головой (не волнуйтесь, я успел пригнуться) и опустилась откупоренным горлышком вверх на жаждущую ладонь моего приятеля.
Да, когда Сэм отсутствовал, в «Раю» все шло совсем не так, как при нем. Однозначно.
— Спорим, в День Деревьев твоя подружка просто писает от удовольствия, — заметил Гуннар. Я только вздохнул:
— В этом году они устраивали заутреню на рассвете в дендрарии парка Комо. Во время ужина видеозапись показывали.
— У-жи-на?
Улыбнувшись, я пожал плечами:
— Ну, один плюс у них есть — они не вегетарианцы. На ужин подавали копченые ребрышки, курятина и бифштекс форматом тридцать на сорок. Откормили меня, как поросенка. Хрю-хрю. — Откинувшись на табурете, я похлопал себя по животу и шумно отхлебнул виски.
Гуннар кивнул:
— Ну ладно, это уже пол-удачного вечера. Вернемся к твоей подружке. Дала ли она тебе шанс… э-э-э… вспахать поле? Разбросать твои семена? — Сдвинув брови, он почесал подбородок. — Ну, как это могут метафорически назвать вегентологи?
Вновь припав к стакану, я выиграл несколько секунд для финальной полировки Гениальной Лжи. «А-а, пошло оно все кой-куда, — решил я, — скажу правду».
— Нет, — сознался я.
Гуннар, похоже, ничуть не удивился.
— Часов в девять возвращаемся мы на стоянку у ресторана, где я запарковал машину. За рулем была она. Затормозила. Остановилась не заглушая мотора. Явно ждала, пока я уберусь из ее машины. Ну, я набрался храбрости по максимуму, перегнулся к ней и поцеловал прямо в губы.
Гуннар выгнул бровь:
— Тогда-то она и начистила тебе фары? Я покачал головой:
— По-моему, лучше бы начистила. Нет, она просто уставилась на меня с невероятно недоумевающим видом, словно говоря: «А это еще зачем?» Ну я, это самое, ну, знаешь, стал мучительно подыскивать слова…
— Это ты великолепно умеешь, — вставил Гуннар.
— А она сказала: «Не пойми меня неправильно, Па… э-э-э. Макс. Серьезно, я польщена, что ты так ко мне относишься. И знаешь, развлечься с тобой в постели было бы довольно забавно. У меня сто лет не было мужчин, которые так остро нуждались бы в наставнице. Но, Макс, секс без эмоциональных коннотаций — всего лишь коллективная мастурбация, а мне, честно говоря, уже надоело коллекционировать скальпы».
Гуннар плюхнул свою освобожденную от пива бутылку на стойку:
— Тогда-то она и пожала тебе руку на прощанье? Я поставил свой пустой стакан рядом с Гуннаровой пустой бутылкой:
— Угу.
Мы оба уставились на отблески виртуального света в виртуальном стекле.
— Гуннар? — раздалось за нашей спиной. — Макс Супер?
Мы единодушно оглянулись. Перед нами стоял один из прилизанных мальчиков-автоматчиков дона Вермишелли, заложив правую руку за лацкан дорогого, но безвкусного пиджака в мелкую полоску. Он больше походил на Наполеона с рекламного плаката бутика, чем на парня с револьвером за пазухой.
— Дон сейчас вас повидает. Переглянувшись, мы с Гуннаром синхронно спрыгнули с табуретов.
— Как удачно, что мы сегодня в видимом состоянии, — заметил я.
— Заткнись, Макс, — прошипел Гуннар. — И ради Бога, учти — говорить буду я. Твой язычок нас обоих на тот свет отправит.
9. ПЕТРУШКА. ШАЛФЕЙ. РОЗМАРИН. «ПОЛИПО ВЕРАЧИ»
Дон Луиджи Вермишелли имел личный столик в дальнем левом углу «Рая». В «Раю» преобладали круглые столики. Но столик дона имел форму полумесяца — чтобы удобнее было его эффектному брюху.
Я уже упоминал, что в виртуальной реальности детали становятся видны по мере приближения к человеку или предмету. Дон Луиджи умело пользовался этим фактором. Взгляните на него из противоположного угла зала — и вам покажется, будто это белый метеорологический аэростат в шляпе и с руками. Но приблизьтесь к его столику, и вы убедитесь, что это человек — хотя и невероятно тучный — в белом льняном костюме-тройке, белой рубашке, с белым галстуком и в белой шляпе-панаме. Подойдите еще ближе, и вы откроете для себя, что багровый, бесформенный ком между полями его шляпы и воротником рубашки — вовсе не колоссальный помидор-мутант, а просто-напросто его голова. Сделайте несколько финальных шагов, проникнув в зону беспредельного влияния (не говоря уже о гравитационном притяжении) дона Луиджи, и вы услышите жалобные переборы мандолины, узрите мерцающие огоньки свечей (подсвечниками служат бутылки от кьянти) и подивитесь, что, несмотря на невероятное множество деликатесов на столике перед ним, белый костюм дона Вермишелли не осквернен ни единым жирным пятнышком или капелькой соуса.
