***
ДАРЛЕНА ФРАНЕЦКИ
Она же «Феноменальный ходячий банк спермы». В свою бытность учеником выпускного класса средней школы я имел с г-жой Франецки бурный роман, который начался после того, как она завалила контрольную по алгебре за полугодие, и завершился, когда она наконец осознала, что математические познания НИ В МАЛЕЙШЕЙ СТЕПЕНИ не передаются при интимном контакте. Разочаровавшись в точных науках, она увлеклась хоккеем и подружилась с командой — со всей командой — а в итоге сделалась президентом Маунт-Паркского отделения организации «Будущие многодетные матери-одиночки Америки».
***
«КЛАССИЧЕСКИЙ ОБРАЗЧИК ТВОЕГО ОБЫЧНОГО ХАНЖЕСКОГО ПОДХОДА К ЖЕНЩИНАМ, — саркастически заметил мой внутренний голос. — ВОТ ПОЧЕМУ В ШКОЛЕ И УНИВЕРЕ ТЫ НЕ ПРОДВИНУЛСЯ ДАЛЬШЕ ХОЛОДНЫХ РУКОПОЖАТИЙ, ЗАТО СПОРТ-МАНЬЯКИ ИМЕЛИ ВСЕХ И КАЖДУЮ. ВОТ ПОЧЕМУ, ЕСЛИ Б НЕ ДАРЛЕНА ФРАНЕЦКИ, ТЫ БЫ ТАК И ОСТАЛСЯ ДЕВСТВЕННИКОМ. ВОТ ПОЧЕМУ У ЭТОГО НАГЛОГО ВИРТУАЛЬНОГО МЕРЗАВЦА МАКСАСУПЕРА ЕСТЬ ИНТИМНАЯ ЖИЗНЬ — А ТЕБЕ ОНА И НЕ СВЕТИТ. НЕ ВЕРЬ БАБСКОМУ ВРАНЬЮ — НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ ОНИ ВТАЙНЕ МЛЕЮТ ОТ САМОВЛЮБЛЕННЫХ ПОДЛЕЦОВ, КОТОРЫЕ ИЗ НИХ РАБЫНЬ ДЕЛАЮТ».
Угу, похоже на правду — но это их, бабское, дело. Я все равно не такой. Посоветовав моему саркастическому внутреннему голосу заткнуться грязным носком, я принялся вычислять, успею ли сбегать с моей спортивной курткой в химчистку.
Среда, 7 часов вечера. Я находился на автостоянке у ресторана на углу Уорнерской и Шестьдесят Первого. Непринужденно прислонившись к капоту моей «тойоты», я любовался величественным закатом, распростершим свои алые крылья над островом Гарриет и мусорообогатительным комбинатом, а также смаковал плодородные, плотские запахи прекрасного теплого весеннего вечера.
Естественно, ветер дул с востока.
Стая перелетных «харли-дэвидсонов» пронеслась по Шестьдесят Первому шоссе на юг, и эхо от урчания их выхлопных труб еще долго разносилось по окрестностям, пока не исчезло где-то за горизонтом. Я отошел от машины, отряхнул одежду пониже спины и в очередной раз глянул на часы.
7:17.
Такие долгие опоздания — не в духе Т'Шомбе. Правда, за то время, пока мы работали вместе, она сто раз меня всячески разыгрывала, и есть определенная вероятность, что и сейчас я пал жертвой какой-то дикой, финальной, унизительной шутки…
Не требовалось особо напрягать воображение, чтобы представить себе, как Бубу, Фрэнк и Т'Шомбе сидят сейчас в парке за рекой и, наблюдая за мной в бинокли, заливаются идиотским смехом, черт бы их побрал. От предположения, что Т'Шомбе способна обмануть меня ради смеха, мне стало как-то дурно.
Вновь проверив время, я обдернул свою свежевычищенную и отутюженную куртку, поправил молодецки расстегнутый воротник аккуратно отглаженной белой рубашки и решил дать ей еще десять минут. Ну, максимум пятнадцать.
Тут мое внимание привлек внезапный взвизг шин. Резко вскинув голову — так дергаются марионетки на веревочках, — я увидел, что из-за угла прямо на меня несется новый «шевроле-назем-каноэ» Т'Шомбе. Въехав на автостоянку, он без малейшего ущерба для скорости перемахнул через искусственный ухаб «спящий полицейский». Не щадя своих воющих шин, Т'Шомбе внезапно затормозила, чуть не отдавив носы моих (свеженачищенных) ботинок, распахнула пассажирскую дверцу и вскричала:
— Дуй сюда!
Я повиновался. Не успел я захлопнуть дверцу, как Т'Шомбе дала задний ход, добыла огонь путем трения шин об асфальт и вновь преодолела (вызвав у меня зуботрясение) ухаб. Мы пулей вылетели со стоянки на улицу, Т'Шомбе развернула машину, точно круг карусели, дала переднюю скорость и помчалась по Уорнерской, как тот черт из поговорки — от ладана. Нельзя было не заметить, что ее «шевви» отличался неожиданной мощью; величественностью и шумливостью, а также верткостью тридцатифутового «крайслера».
— Извини, что опоздала! — сообщила Т'Шомбе, перекричав рев мотора, пока я разыскивал конец своего ремня безопасности с неменьшим рвением, чем моя мама — затерявшийся в складках дивана горящий окурок. — За мной следил какой-то хрен в белой «мазде», пришлось попетлять, чтобы от него сбежать!
