Молодая сиделка Сурина Хан вошла в самолет следом за ними. Она попросила разрешения остаться с ним, и Кейт со Слейдом, заметив, как благотворно она воздействует на Рийса, согласились, что это отличная мысль.
Набрав скорость, самолет оторвался от взлетной полосы и взял курс на Вашингтон.
Кейт повернулась и пошла в сторону аэровокзала.
— Ты должна рассказать мне все-все! — воскликнула Ариана, едва Кейт ответила на ее звонок. — Кругом все только и говорят про арест Медины. Вроде бы огромные шапки во всех газетах. Я еще не прочла ни единой статьи, решила обратиться прямо к источнику. Или ты не можешь об этом говорить?
— Ну нет! — сказала Кейт, искренне радуясь возможности отвлечься. — Когда он прицелился в меня из пистолета, то утратил право на конфиденциальность.
— Боже мой! Ты цела? Я не знала, что ты была в Гринвичском парке! Все приписывают его арест исключительно полиции.
— Я тебе все расскажу. Ну а я… в полном порядке.
— У тебя нехороший голос.
— Угу, небольшой насморк.
— Может, мы встретимся за кофе?
— Чудесно, — сказала Кейт. — Посадку на мой самолет вот-вот объявят. В Лондоне я буду около одиннадцати.
— То есть как? Где ты?
— Еще одно… дело. Я в Неаполе.
— Номер твоего рейса? Я тебя встречу.
— Это не обязательно. Мне в любом случае надо заехать в отдел — принять душ, взять кое-какие вещи…
— Так встретимся в Шеферд-Маркете. На площади. Перекусим.
— Меня более чем устраивает. Скажем, в двенадцать пятнадцать?
— Идеально!
Глашатаем бури, вихрем и помчусь!
Гиз в «Парижской резне» Марло
ЛОНДОН — ДЕНЬ, МАЙ 1593
Более медлить нельзя! Его сборник необходимо переплести и спрятать немедленно.
Фелиппес поглядел в окно. Сгущались темные тучи. Скоро польет дождь. Отлично.
Ножом с узким лезвием он вырезал цифры Марло на подошве своего левого сапога. Затем положил неподдающийся оригинал в предназначенный ему тайник — на дно оловянной шкатулки под стопку остальных донесений. Фелиппесу претило отдавать их в переплет, прежде чем он убедился бы, что последняя страница действительно содержит доказательства преступной связи Сесиля с берберийским пиратом, но ему не оставалось выбора. Едва Сесиль узнает, что столь грозная улика оказалась у него в руках, как отрядит в его дом людей, которые не остановятся, пока каждая щелка не будет обыскан а, а все на вид сплошные поверхности не простуканы — не окажется ли под ними пустота. И Фелиппес лишится не только возможности низвергнуть Сесиля, но у него отберут весь тщательно собранный материал разящих документов.
Пора избрать заглавие.
Фелиппес вынул из ящика письменного стола лист бумаги и отвинтил крышку флакона с лимонным соком. Лимоны обходились неимоверно дорого, но оно того стоило.
Он в последний раз пробежал глазами список возможных названий, затем поднес его к пламени свечи. Ни одно его не удовлетворило.
Слишком длинны?
Из-за гнусного негодяя Марло он вынужден сразу завершить задуманное, хотя предпочел бы посмаковать свой план подольше. Насколько быстрой была смерть Марло? Кинжал, вонзясь в глаз, угасил его жизнь сразу, или у него нашлось несколько мгновений поторжествовать, воображая, будто он унес свою тайну в могилу?
И внезапно в его уме вспыхнуло заглавие. Много короче, чем остальные. И разящее. Как удар кинжала. «Анатомия Тайн».
Фелиппес вывел эти слова лимонным соком. Затем открыл чернильницу, взял новое перо и написал несколько нуллити сверху, снизу и между лимонных строчек. Когда лист высох, остались видны только нуллити. Он удовлетворенно положил лист сверху своего сборника, уложил шкатулку в холщовый мешок и направился к двери.
Его ждал переплетчик.
Вернувшись в кабинет, Фелиппес сразу же взялся за кожаную сумку Марло. Ведь он нашел в ней еще кое-что интересное, на чем мог выместить свою бессильную злость. Поэма, в которой Уолтер Рэли воспел свою любовную связь с королевой.
Тысячи строчек свидетельствовали о труде, вложенном в поэму. А это скорее всего оригинал, подумал Фелиппес: очень много слов было зачеркнуто и заменено другими.
— Ну, так, значит, он о ней пожалеет!
Разведя огонь в очаге, Фелиппес начал бросать в него один смятый лист за другим. Несмотря на огромную популярность произведений Марло и Рэли, Фелиппес не сомневался, что славы достоин только его манускрипт. Их слова, их страницы будут скоро забыты. Как и сам Марло, подумал он, вспомнив, что поэта-шпиона хоронят в этот день.
