И застыл, затаив дыхание. Здесь были старые книги, настоящие старые книги. Он увидел несколько поэм в рамке, очень затейливо написанных. К одной был прикреплен обрывок бумаги с простой пометкой: «Моя любимая». Род наклонился посмотреть, сможет ли он ее прочесть. Это был древний аглицкий язык, и странное название гласило: «Э.З.К. Джадсон, древний американец, 1823–1866 гг. н. э.». Род понял слова поэмы, но не ее смысл. Когда он читал, у него сложилось впечатление, что очень старый человек, вроде Хозяина кошек, мог найти в ней трогательность, которую упустил бы более молодой.
Пусть отлив меня несет
Медленно во мглу, вперед.
Горизонтам и морям —
Таять золотыми снами,
Я плыву перед ветрами
К неизвестным берегам.
Тикают часы, отсчет
Времени к концу идет —
Темной вечности покои
Ждут меня давным-давно.
Только мне понять дано,
Как близка река покоя!
Род покачал головой, словно стряхивая паутину неизбывной скорби. Быть может, подумал он, так люди относились к смерти, когда не умирали по расписанию, как сейчас происходит в большинстве миров, или раньше срока, как мы делаем на Севстралии. Должно быть, они ощущали себя не в своей тарелке. Тут ему в голову пришла еще одна мысль, и он ахнул от ее жестокости. В то время у них даже не было Отчуждающих территорий! Мы в них больше не нуждаемся, но подумать только, каково это – просто уплывать в смерть, беспомощно, тщетно, безнадежно. Благодарение королеве, что мы больше так не делаем!
Он вспомнил о королеве, которая умерла больше десяти тысяч лет назад или, быть может, затерялась в космосе, как верили многие севстралийцы, – и, само собой, увидел ее изображение с подписью: «Королева Елизавета II». Это был всего лишь бюст, но она казалась красивой, умной женщиной, обликом напоминавшей севстралийку. Королева наверняка знала, что делать, если загорелась овца или твой собственный ребенок вышел, бездумный и хихикающий, из странствующего фургона Сада смерти, как сам Род, если бы не прошел испытание.
Рядом стояли две стеклянные рамки, с которых была тщательно стерта пыль. В них хранились две схожие поэмы, написанные кем-то по имени «Энтони Бэрден, древний американец, 1913–1949 гг. н. э.». Первая была весьма уместной в этой комнате, поскольку рассказывала о древних желаниях людей тех дней.
СКАЖИ МНЕ, ЛЮБОВЬ!
Время горит, и весь мир пылает.
Скажи мне, любовь, чего ты желаешь.
Скажи, что ты прячешь в сердце своем?
Открыто ль оно – или под замком?
Если закрыто, подумай о днях,
Что мимо несутся на всех парах,
Безумные, пышут огнем дичайшим…
Скажи мне, любовь, чего ты желаешь.
Скажи мне, любовь, чего ты желаешь.
Тонких ли яств и тканей мягчайших?
Древних ли книг или шахмат новых?
Дурманных ночей? Чего-то иного?
Сейчас – наша жизнь, и другой не будет,
Назавтра лишь завтра приходит к людям.
Скажи мне, любовь, чего ты желаешь!
Время горит, и весь мир пылает.
Вторая поэма, казалось, была написана о прибытии Рода на Землю, о том, как он не понимал, что может или должно произойти с ним.
НОЧЬ, НЕЗНАКОМОЕ НЕБО
Звезды опыта сбили меня с пути.
Я утратил цель и не вижу, куда идти.
Откуда мне знать, что я хотел найти?
Звезды опыта сбили меня с пути.
Раздался тихий звук.
Род обернулся и увидел Хозяина кошек.
Старик не изменился. На нем по-прежнему были безумные, роскошные мантии, но внешность не могла затмить его достоинство.
– Тебе нравятся мои поэмы? Нравятся мои вещи? Мне самому они нравятся. Многие люди приходят сюда, чтобы отнять их у меня, и обнаруживают, что имущество принадлежит лорду Жестокость и нужно совершить странные поступки, чтобы заполучить мои безделицы.
– Все эти вещи подлинные? – спросил Род, думая, что в таком случае даже Старая Северная Австралия не смогла бы купить этот магазин.
– Конечно, нет, – ответил старик. – В основном это подделки – искусные подделки. Инструментарий позволяет мне посещать ямы, где уничтожают безумных или старых роботов. Я могу брать их себе, если они не опасны. Они изготавливают для меня копии всего, что я нахожу в музеях.
– А эти капские треугольники? – спросил Род. – Они настоящие?
– Капские треугольники? Ты имеешь в виду наклейки на письма. Они настоящие, но принадлежат не мне. Я одолжил их в Музее Земли, чтобы сделать копии.
