Мерсер потянулся к шапочке и увидел, что его рука дрожит.
Он коснулся пальцами мягких волос медсестры под шапочкой. Попытался подцепить большим пальцем край шапочки, чтобы снять ее, и понял, что никогда не дотрагивался до столь очаровательной девушки. Почувствовал, что всегда любил ее – и всегда будет любить. Он снял с нее шапочку. Она выпрямилась и, пошатнувшись, ухватилась за стул. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.
– Минуту, – произнесла она нормальным голосом. – Минуту спустя я буду в вашем распоряжении. Возможность испытать такой заряд выпадает, лишь когда один из вас получает дозу, чтобы справиться с кожными проблемами.
Она повернулась к зеркалу, чтобы поправить волосы. Стоя спиной к нему, сказала:
– Надеюсь, я ничего не говорила про то, что внизу.
На Мерсере по-прежнему была шапочка. Он любил эту прекрасную девушку, которая надела на него шапочку. И был готов расплакаться при мысли, что она испытала такое же наслаждение, какое сейчас испытывал он. Ни за что на свете он не скажет ничего, что может причинить ей боль. Он был уверен, она хочет услышать, что ничего не говорила про «внизу» – не вела никаких речей про поверхность Шайол, – и потому тепло заверил ее:
– Вы ничего не говорили. Вообще ничего.
Она подошла к постели, наклонилась и поцеловала его в губы. Поцелуй был далеким, как боль: Мерсер ничего не почувствовал. Ниагара пульсирующего удовольствия, ревевшая в его голове, не оставляла места для других ощущений. Но ему понравилась доброта этого поступка. Мрачный, здравый уголок сознания шепнул Мерсеру, что, возможно, это был последний поцелуй женщины в его жизни, однако сейчас это не имело значения.
Медсестра умело поправила шапочку на его голове.
– Ну вот. Вы прелесть. Я собираюсь изобразить забывчивость и оставить шапочку на вас до прихода врача.
Широко улыбнувшись, она стиснула ему плечо и торопливо покинула палату.
Когда она выходила за дверь, подол ее белой юбки красиво взметнулся. Мерсер увидел, что у нее действительно изящные ноги.
Медсестра была милой, но шапочка… лишь она имела значение! Закрыв глаза, он позволил шапочке стимулировать центры удовольствия в мозге. Боль в коже никуда не делась, но он обращал на нее не больше внимания, чем на стул в углу. Она просто была чем-то, присутствовавшим в комнате.
Твердое прикосновение к руке заставило Мерсера открыть глаза.
Властный пожилой мужчина стоял рядом с кроватью и глядел на него с насмешливой улыбкой.
– Она снова это сделала, – сказал старик.
Мерсер покачал головой в знак того, что юная медсестра не сделала ничего дурного.
– Я доктор Вомакт, – сообщил пожилой мужчина, – и сейчас я сниму с вас эту шапочку. Вы снова ощутите боль, но, полагаю, не слишком сильную. У вас будет возможность надеть шапочку еще несколько раз, прежде чем вы покинете это место.
Быстрым, уверенным движением он сорвал шапочку с головы Мерсера.
Кожа тут же вспыхнула огнем, и Мерсера скрутило от боли. Он закричал, потом увидел, что доктор Вомакт спокойно наблюдает за ним.
– Стало… легче, – выдохнул Мерсер.
– Я так и знал, – ответил доктор. – Мне нужно было снять шапочку, чтобы поговорить с вами. Вам предстоит выбрать несколько вещей.
– Да, доктор, – задыхаясь, произнес Мерсер.
– Вы совершили серьезное преступление и отправляетесь на поверхность Шайол.
– Да, – сказал Мерсер.
– Хотите рассказать мне о своем преступлении?
Мерсер вспомнил белые дворцовые стены, залитые вечным солнечным светом, и как тихо мяукали маленькие создания, когда он до них добрался. Он напряг руки, ноги, спину и челюсть и сказал:
– Нет, я не хочу его обсуждать. Это преступление без названия. Против императорской семьи…
– Отлично, – произнес доктор, – это здравый подход. Преступление осталось в прошлом. Впереди вас ждет будущее. Итак, я могу разрушить ваш разум, прежде чем вы отправитесь вниз. Если вы этого захотите.
– Это противозаконно, – заметил Мерсер.
Доктор Вомакт улыбнулся, тепло и уверенно.
– Само собой. Многие вещи идут вразрез с людскими законами. Но есть еще и научные законы. На Шайол ваше тело будет служить науке. Для меня не имеет значения, будет ли это тело обладать разумом Мерсера – или низшего моллюска. Придется оставить вам достаточно рассудка, чтобы тело функционировало, но я могу стереть ваше историческое «я» и дать вашему телу шанс быть счастливым. Выбор за вами, Мерсер. Хотите остаться собой или нет?
