С трудом поднявшись на ноги, Род уставился на мужчину. Он заметил, что К’мелл была среди тех, кто помог ему встать. Когда он наконец выпрямился, кто-то передал ему стакан с ледяной водой. Он жадно выпил ее. Здесь, внизу, было жарко – жарко и душно, и казалось, что рядом находятся огромные двигатели.
– Я О’телекели, – сказал огромный человек-птица. Он произнес это имя как Оо-телли-келли. – Ты первый человек, увидевший меня во плоти.
– Благословенно, благословенно, благословенно, четырежды благословенно имя нашего вожака, нашего отца, нашего брата, нашего сына О’телекели, – подхватил хор недолюдей.
Род огляделся. Здесь собрались все виды недолюдей, которых только можно было себе представить, а также те, которых он представить не мог. Например, голова, которая лежала на полке без всякого тела. Когда Род изумленно посмотрел прямо на нее, голова улыбнулась и подмигнула ему. О’телекели проследил за его взглядом.
– Не позволяй нам шокировать тебя. Некоторые из нас нормальны, но многие здесь, внизу, – отбросы из человеческих лабораторий. Моего сына ты знаешь.
При этих словах поднялся высокий, очень бледный молодой человек без перьев. Он был совершенно голый и ничуть этого не стеснялся. Он приветливо протянул Роду ладонь. Род был уверен, что никогда прежде его не встречал. Молодой человек заметил его неуверенность.
– Ты знаешь меня как О’гентура. Я О’йкасус.
– Благословенно, благословенно, трижды благословенно имя нашего будущего вождя, Ойкасуса! – пропели недолюди.
Что-то в этой сцене пробудило грубый севстралийский юмор Рода. Он обратился к огромному недочеловеку, словно к другому господину-и-владельцу, дружелюбно, но откровенно:
– Рад, что вы мне рады, сэр!
– Рад, рад, рад чужестранец со звезд! – пропел хор.
– Нельзя их заткнуть? – спросил Род.
– «Заткнуть, заткнуть, заткнуть», – говорит чужестранец со звезд! – откликнулся хор.
О’телекели не рассмеялся, однако в его улыбке сквозила не только благосклонность.
– Мы можем побеседовать, не обращая на них внимания, или я могу выключать твой разум всякий раз, когда они повторяют наши слова. Это в некотором смысле придворная церемония.
Род огляделся.
– Я уже в вашей власти, – сказал он, – так что вы вполне можете немного поковыряться в моем разуме. Отключите их.
– Подойди сюда и сядь, – велел О’телекели.
Род подчинился.
– Чего вы хотите? – спросил он, следуя за человеком-птицей.
О’телекели даже не повернулся, чтобы ответить. Он произнес на ходу:
– Ваши деньги, господин и владелец Макбан. Почти все ваши деньги.
Род остановился. Услышал собственный безумный хохот.
– Деньги? Вы? Здесь? Что вы будете с ними делать?
– То, почему я попросил тебя сесть, – ответил О’телекели.
– Садись, – попросила следовавшая за ними К’мелл.
Род сел.
– Мы боимся, что Человек вымрет и оставит нас одних во вселенной. Мы нуждаемся в Человеке – и еще очень много времени пройдет, прежде чем мы сольемся в единой судьбе. Люди всегда полагали, что конец всего – прямо за углом, и Второй Запретный обещал нам, что это случится скоро. Но могут пройти сотни тысяч, если не миллионы лет. Люди рассредоточены, господин Макбан, и ни одному оружию никогда не убить их всех на всех планетах; однако, сколь бы рассредоточены они ни были, им не уйти от самих себя. Они достигают некой точки в своем развитии – и останавливаются.
– Да, – согласился Род, беря графин с водой и вновь наполняя свой стакан. – Но от вселенской философии далековато до моих денег. На Старой Северной Австралии мы частенько ведем безумные разговоры, однако я никогда не слышал, чтобы один гражданин напрямик попросил денег у другого.
Глаза О’телекели пылали холодным огнем, но Род знал, что это не гипноз и не уловка, а чистая сила личности, исходившая от человека-птицы.
– Слушайте внимательно, господин Макбан. Мы – творения человека. Вы для нас – боги. Вы превратили нас в людей, которые говорят, тревожатся, думают, любят и умирают. Большинство наших рас были друзьями человека, прежде чем мы стали недолюдьми, – как раса К’мелл. Сколько кошек служило человеку и любило его, и как долго? Сколько коров трудилось на человека, было съедено человеком, давало человеку молоко на протяжении веков – и последовало за человеком даже к звездам? А собаки! Не нужно рассказывать тебе про любовь собак к человеку. Мы зовем себя Священным восстанием, потому что мы – мятежники. Мы – правительство. Мы – сила, почти сравнимая с Инструментарием. Мы любим тебя, Род, но не потому, что ты – богатый севстралиец, а потому, что наша вера заключается в любви к человечеству, которое нас создало.
