— Ну наконец-то пенсионер пожаловал! — воскликнул художник и обнял Забродова. — А я-то и не чаял тебя увидеть, дружище!
Хозяин мастерской обернулся и крикнул своим гостям:
— Мужики, бродяга объявился!
— Тише ты… — недовольно произнес Забродов, не очень-то любивший афишировать свое присутствие в любых местах.
— Да ладно тебе, Забродов, раздевайся! — пригласил хозяин приятеля.
Полковник, зная характер своего товарища, только покачал седой головой.
— Все, Ларик, молчу, дорогой! — серьезным тоном сказал Константин Гуреев. — Проходи, давно тебя заждались!
Бородатый хозяин мастерской взял под руку своего гостя, но полковник Забродов вежливо отстранился и, повернувшись в сторону застывшего в ожидании неприметного лысого маленького человека, указал на него рукой:
— Я не один, Костик. Прошу любить и жаловать — товарищ Лопухов!
Маленький неуклюжий мужичок резко боднул головой и произнес:
— Лопухов Дмитрий Дмитриевич! Временно, так сказать, безработный.
Здоровый высокий бородач с удивлением взглянул на это чудо и, протяжно хмыкнув, протянул нежданному гостю свою крепкую широкую ладонь.
— Гуреев Константин, — внимательно рассматривая Лопухова, ответил он. — Так сказать, свободный художник.
— Очень приятно, — вздохнув полной худой грудью, весело произнес Лопухов. — Я так и понял, запах красок…
Константину не очень понравился новый знакомый, однако, как человек воспитанный и добрый, он лишь кивнул и проговорил:
— Мне тоже приятно, проходите!
Илларион и его спутник вошли в квартиру с высокими потолками, которая служила Гурееву и его друзьям художественной мастерской, и хозяин, закрыв дверь, вопросительно взглянул на Забродова, а потом кивнул на странного маленького человека с лысой головой.
— Я, Ларик, оригинал, — недоуменно признался он, — но ты меня, дорогой, перещеголял.
Забродов передал пакет со спиртными «боеприпасами» Гурееву и, приложив палец к губам, тихо сказал:
— Сейчас все поймешь!
Константин не стал больше настаивать на объяснениях, только пожал плечами и удивленно причмокнул губами.
— Надеюсь, полковник, что обстрел ведется в нужном направлении, — сказал он и хотел еще что-то добавить, но из комнаты вышли их общие знакомые и приятели.
Владимир Джимисюк, усатый хохол, недовольно воскликнул:
— И долго вы будете топтаться в прихожей?!
— Привет! — поздоровался с ним Забродов и успокоил: — Да уже идем!
— Давай же быстрее, а то водка стынет, — сказал Джимисюк.
Стоящий с ним крепкий симпатичный мужчина в хорошем цивильном костюме, Дмитрий Власов, бросив неодобрительный взгляд на своего приятеля, сокрушенно покачал головой:
— Тебе бы только надраться, Джимисюк.
— Да я шо, — немного смущенно промямлил уже изрядно подвыпивший хохол, — я нишо…
Дмитрий махнул рукой.
— Вот именно нишо! — укорил приятеля Власов и, повернувшись к Забродову, поздоровался: — Привет, Константинович! По делам или как?
Илларион Константинович неопределенно качнул головой и ответил:
— Будем совмещать приятное с полезным.
— Тоже неплохо, — улыбнулся Власов и пригласил: — Тогда проходи, будем совмещать все вместе.
Появление Забродова вызвало радостное оживление:
— Привет, Константинович!
— Илларион, сколько лет?
— Ну, наконец-то объявилась пропажа.
Забродов, выпив сто граммов водки и перекинувшись несколькими фразами со своими знакомыми, отозвал в сторону Костю Гуреева и вкратце объяснил ситуацию.
— Костя, мне нужно составить словесный портрет предполагаемых убийц Виктора Олифиренко. Митрич опишет их словами, а кто-нибудь из вас пусть нарисует их на бумаге, — попросил Забродов.
Константин, закурив сигарету, неопределенно пожал плечами и неуверенно проговорил:
— Это можно, Илларион, только не знаю, как это у нас получится. К тому же твой свидетель, как мне показалось, больше смахивает на бомжа, чем на человека, которому можно доверять.
Илларион Забродов тоже достал из пачки сигарету и задумчиво закурил.
— Другого варианта у меня пока нет, Костяныч, — протяжно вздохнув, честно признался он. — Это пока единственная моя зацепочка в этих убийствах, по крайней мере в московском деле.
Бородатый художник, выпустив пару колец табачного дыма, задумчиво почесал свою густую бороду и тряхнул длинной кучерявой шевелюрой.
