— Твой, Константинович? — удивленно вытаращив глаза, переспросил Лопухов.
— Ладно, мужики, потрепались, и хватит! — усталым голосом произнес Забродов и собрался уже было уходить из квартиры, как неожиданно затрезвонил его мобильник. — Можете допить свою гадость, а мне, господа-разбойнички, пора на покой!
— Константинович, да погоди ты! — обиженно надув губы, воскликнул Говорков.
Однако полковник Забродов был непреклонен и, достав из кармана мобильный телефон, поднял руку вверх, чтобы сосед не мешал ему разговаривать.
— Тише, Петрович, — сказал Забродов Говоркову, приложив сотовый аппарат к уху, и громко произнес: — Але… Забродов слушает вас!
— Привет, бродяга! — поздоровался с Илларионом знакомый голос.
— Костя, это ты? — уточнил Забродов.
На связи прозвучал смех.
— А кто же, Забродов, — ответил его знакомый художник Костя Гуреев. — Коль гора не идет к Магомету, то тогда уж я решил тебе позвонить, дорогой товарищ полковник.
Инструктор смущенно засопел, вспоминая, что обещал заскочить к ребятам в художественную мастерскую на проспекте Мира, а до сих пор так и не объявился.
— Извини, Костяныч, дел было невпроворот, — стал оправдываться полковник.
— Какие, Ларик, могут быть дела у пенсионера? Только лежать в кровати и плевать в потолок, — проговорил Костя и хмыкнул.
— Ну, плевать в потолок — дело неблагодарное, — возразил Забродов, — но дел действительно под завязку.
— Ну и какие такие важные у тебя дела, что ты и носа не показываешь у нас? — обиженно произнес художник. — Мужики, кстати, на тебя в большой обиде.
— Да я летал в Питер, — признался собеседнику полковник в отставке.
Художник удивленно хмыкнул и заметил:
— Ну, Константинович, ты как переезжая сваха, сегодня тут, завтра там — одним словом, как неуловимый Джон.
Илларион, выпустив несколько колец дыма, аккуратно стряхнул пепел в консервную банку. Присутствующие мужики молча наблюдали за седовласым полковником и старались не мешать ему разговаривать по мобильнику.
— При чем тут переезжая сваха, а тем более твой американский раздолбай? — недовольно и даже слегка обиженно произнес полковник в отставке. — Я же говорю — дела!
— Ну и какие такие срочные дела у тебя возникли в Санкт-Петербурге? — поинтересовался художник. — Может быть, какая-нибудь новая симпатичная пассия объявилась, а Ирке Мирошниченко дал выходной?
Илларион Константинович, протяжно вздохнув, выпустил табачный дым и нервно затушил окурок в пустой консервной банке, отчего в воздухе неприятно запахло горелым.
— В том-то и дело, Гуреев, что я ездил не к пассии, а именно к Ирине, — серьезным тоном ответил полковник.
Константин насторожился.
— А чего она там оказалась, — спросил собеседник, — и тебя позвала?
Илларион Забродов слегка откашлялся и, чтобы не слышали присутствующие мужчины, вышел из кухни и тихо сообщил Гурееву неприятную новость:
— У нее брата убили в Питере.
На секунду в мобильном телефоне возникла непонятная пауза, и полковник Забродов подумал, что связь прервалась.
— Гуреев, ты меня слышишь? — спросил Забродов.
На связи возник некий шумок, потом кряхтение и протяжный вздох, который сменился недоверчивым вопросом:
— Ты это серьезно?
Илларион Забродов недовольно и сухо хмыкнул.
— Серьезней не бывает, Костя, — ответил он Гурееву. — Такими вещами не шутят.
Константин Гуреев шумно вздохнул.
— Извини, брат, не знал… — печально произнес художник, — дела…
— Вот именно, Костяныч, дела, — покачав головой, произнес Забродов. — Я понимаю, когда теряешь ребят на войне, а тут прямо в мирное время…
Константин сокрушенно вздохнул.
— Слушай, а как фамилия ее брата? — поинтересовался художник. — Он, кажется, играл в футбол, если мне не отшибло память?
— Играл… — ответил инструктор. — А что?
— Его фамилия, случайно, не Жевнович? — спросил Константин Гуреев.
Илларион Константинович утвердительно тряхнул седой головой и по-военному ответил:
— Так точно. А что такое?
Художник уклончиво засопел.
— Да был тут кое-какой разговор об этом убийстве, — нехотя произнес Гуреев.
Илларион Константинович, как гончий пес, почуяв, что где-то близко дичь, насторожился:
— И что за разговор, Константин?
