Сверившись с расписанием электричек, которое Илларион заблаговременно припрятал во внутреннем кармане куртки, он решил, что дождется темноты и тогда вернется в Москву. Основная опасность заключалась не в возвращении в город, а, скорее, в том, что Забродов не знал длины коррупционных цепочек армянской мафии. Армяне, по его мнению, умели налаживать связи в политических и экономических кругах, причем далеко за пределами своей страны. Возможно, этим и объяснялся тот факт, что несмотря на малочисленный состав, армянская преступная группировка представляла собой грозную силу.
«После сытного обеда не грех и вздремнуть», — довольно подумал Илларион, расположившись на жестком матрасе. Пока он спал, за окном стемнело. Небо налилось чернотой, и высыпали первые звезды, словно кто-то рассыпал мешок с бисером.
Внутренние часы работали у Забродова безотказно. Еще с юношеских лет он приучил себя к дисциплине, поэтому он проснулся в точно определенный для себя час. В комнате уже было темно, как в наглухо застегнутой сумке. Илларион зевнул, посмотрел на фосфоресцирующие стрелки часов и удовлетворенно крякнул. Проснулся тютелька-в-тютельку.
Резво вскочив с кровати, словно по сигналу тревоги, Илларион сделал простенькую зарядку, после чего надел куртку, оправил брюки, выглянул в окно и, убедившись, что снова пошел снег, вышел из комнаты на веранду. Там было на порядок холоднее. Его рюкзак лежал на диване. Илларион, не зажигая света, чтобы не привлекать лишнего внимания, достал из рюкзака пистолет и засунул его за пояс. Понятно, что не оберешься неприятностей, если рядовой мент попросит документы и рискнет обыскать, но, с другой стороны, у Забродова могут возникнуть куда большие неприятности, если по нему откроют пальбу люди Кещяна, а он в это время будет рыться в рюкзаке в поисках пистолета. В общем, перспектива стать трупом Иллариона не прельщала.
Входная дверь тихо скрипнула, и Забродов, стараясь не шуметь, выскользнул наружу. Снег бесшумно падал на землю, словно краска ложилась слоями под кистью художника. Забродов закрыл дверь, а ключ спрятал под железной бочкой, стоявшей на бордюре. Именно так он условился с приятелем.
В садовом товариществе было безлюдно. Ни одного огонька в окнах дач. Это и понятно, какой сумасшедший попрется на дачу в такие холода, разве что отчаянный садовод-огородник, фанат своего дела, которому и двадцатиградусный мороз нипочем. Хлопнет для обогрева грамм двести и айда лопатой или кайлом махать, согнувшись над своими ненаглядными сотками.
Снег весело хрустел под тяжелыми армейскими ботинками Иллариона. Спускаясь с горки, он выверял каждый шаг, чтобы не зацепиться за какую-нибудь корягу или, чего доброго, не споткнуться о камень.
Спустившись с пригорка, Илларион вышел на главную дорогу, которая была занесена снегом и мало чем отличалась от проселочной. По всей видимости, осенью здесь легко мог увязнуть любой, даже самый навороченный джип.
Утопая по щиколотку в снегу, Забродов закрывал лицо рукой от свирепого ветра и в полнейшем одиночестве брел по проселочной дороге, по обе стороны которой раскинулись пастбища, занесенные снегом. Впереди виднелась ржавая сетка ограды и покосившаяся от старости калитка.
Забродов выбрал наиболее короткий путь, через лес. Конечно, он мог бы идти другой дорогой прямиком до станции, но все-таки в лесу ветер не так чувствуется, к тому же он будет чувствовать себя более защищенным.
Поправив рюкзак на спине, Илларион извлек из внутреннего кармана куртки сигарету и не мешкая закурил, прикрыв трепещущий огонек ладонью.
В лесу было очень темно, и двигаться приходилось чуть ли не на ощупь. Узкую тропинку занесло снегом. Когда он практически вышел из леса на широкую асфальтную прямую, то услышал за спиной хруст снега и звук ломаемых веток. Из зарослей выскочили два оборванца в каких-то драных ватниках. Возможно, в лучшие времена они были работниками какой-нибудь жилищно-коммунальной службы, но, учитывая диалектику Гегеля, вскоре стали бомжами. На убийц они не смахивали, потому что те, наверняка, расстреляли бы Иллариона где-нибудь по дороге. Эти же ребята действовали прямолинейно, и лучше всего об их неблаговидных намерениях свидетельствовали куски ржавой арматуры.
