– Камеры? – удивилась Эмили.
– Поскольку пациенты поступают к нам по приговору суда, мы привыкли называть их комнаты камерами.
Из глубины здания, отражаясь эхом от стен, прилетел еще один вопль – на сей раз мужской. Дойдя до конца галереи, доктор Арбетнот повернул налево, в другую часть больницы.
– Здесь содержатся умалишенные преступники мужского пола, – пояснил он.
Хотя и в этом коридоре окна пропускали солнечный свет, с каждым шагом становилось все темнее.
– Приведите Эдварда Оксфорда в комнату для посетителей, – велел доктор охраннику.
Того, похоже, крайне поразил сам факт, что к особому пациенту явились гости.
– Бóльшую часть времени Оксфорд проводит в камере, – снова обратился доктор Арбетнот к Де Квинси и Эмили. – Но днем ему разрешены прогулки по внутреннему двору. Мы стараемся подвигнуть его на полезные действия, вроде накачивания помпой воды для нужд больницы. Но чаще он просто ходит кругами и бормочет себе под нос, что не заслужил заключения.
Отгороженная часть комнаты, куда привели Де Квинси и Эмили, так скудно освещалась дневным светом, что даже лампа над головой едва разгоняла сумрак. Перед закрытой дверью с небольшим отверстием, через которое можно было заглянуть в соседнее помещение, стояла скамья.
– Сейчас появится Оксфорд, – предупредил доктор Арбетнот.
Де Квинси опустился на скамью и с задумчивым видом посмотрел на дверь.
– Эмили, пожалуйста, сядь рядом со мной. Я хочу, чтобы Оксфорд видел лицо симпатичной девушки. Возможно, это приведет его в лучшее расположение духа.
Эмили, немного смутившись, выполнила просьбу отца.
За дверью раздались тяжелые шаги. Они становились все громче, и наконец в поле зрения возникли какие-то силуэты, которые затем превратились в двух охранников, сопровождающих мужчину в свободной серой одежде.
Охранники усадили пациента за стол приблизительно в десяти футах от отверстия, сквозь которое на него смотрели Де Квинси и Эмили.
– Доктор Арбетнот, нельзя ли его переместить поближе? – попросил Де Квинси.
– У меня четкие инструкции, и они это запрещают.
– И охранники должны стоять рядом с ним?
– Да.
– Эдвард Оксфорд, мое имя Томас Де Квинси. А это – моя дочь Эмили.
Когда Оксфорд выстрелил в королеву Викторию, он был восемнадцатилетним юношей, щуплым и низкорослым, с почти детскими чертами лица. Теперь он прибавил в весе, вероятно из-за жирной пищи, которой кормили в лечебнице. Оксфорду исполнилось тридцать три года, но дряблые щеки прибавляли ему возраста. Некогда длинные темные волосы были теперь коротко острижены и уже начинали седеть.
– Я незнаком с вами, – недоверчиво ответил Оксфорд.
Де Квинси и Эмили пришлось наклониться к окошечку, чтобы услышать его слова.
– Лорд Палмерстон дал нам разрешение встретиться с вами, – сказал Де Квинси.
– Надо же, сам лорд Палмерстон!
– Мы хотим поговорить с вами о «Молодой Англии».
Оксфорд перевел взгляд на Эмили:
– Как можно говорить о том, чего, по мнению полиции, не существовало?
– Нас с дочерью больше интересует ваше мнение, – заверил его писатель.
Оксфорд продолжал смотреть на девушку.
– Нас было четыреста.
– Да, именно так сказано в документах, найденных в вашем сундуке, – признал Де Квинси.
– Там все сказано, – горько усмехнулся Оксфорд. – Мы взяли себе вымышленные имена. Втерлись в доверие к весьма влиятельным людям и ждали, когда Ганновер прикажет действовать.
– Вы говорите о правителе германского государства Ганновер? – Не дождавшись ответа, Де Квинси оглянулся на Эмили.
– Мистер Оксфорд, вы сейчас имели в виду старшего дядю королевы? – спросила она.
– Благодарю вас. Меня еще никогда не называли «мистер». Да, я говорил о Ганновере, дяде королевы. Ни к чему переспрашивать. Неужели о нем забыли за пятнадцать лет?
– Он умер четыре года назад, – объяснил Де Квинси.
Оксфорд продолжал демонстративно не замечать его и обращался только к Эмили:
– Он умер?
– Да.
– Ха. Мне говорили, что он хотел занять место Виктории, после того как мы арестуем правительство.
– Кто говорил?
– Другие члены.
– Члены чего?
– «Молодой Англии».
– Вот видите, насколько он безумен, – проворчал доктор Арбетнот. – Если пациент из-за вас перевозбудится, мне придется отвести его обратно в камеру.
