Потом мы с Леной выходим на Пушкинскую, пожалуй, самую красивую из всех улиц, и в праздничном людском потоке двигаемся в сторону вокзала. Кругом нас столько веселых, смеющихся, удивительно славных лиц. И я чувствую, как влюбляюсь, по-настоящему влюблюсь в Одессу и сам же усмехаюсь над своими сентиментальными мыслями.
Неожиданно перед нами вырастает Гога. Он в черном кожаном пиджаке и ярком кашне. Он выскакивает из толпы, как черт из коробочки, и мне на секунду становится неприятно. Я сейчас настроен совсем на другую волну.
– Салют! – кричит Гога, размахивая красным флажком.
Гога подскакивает ко мне чуть не вплотную и, задрав голову, шепчет в ухо:
– Следуйте за мной. Я покажу один дом. И ша! Вопросы потом. А пока «мы только знакомы, как странно». Народная песня.
Затем он галантно раскланивается с Леной и даже целует ей руку. Делать нечего, мы сворачиваем в какую-то тихую улицу и идем вслед за Гогой, который с независимым видом следует впереди нас. Очевидно, по каким-то соображениям он не хочет демонстрировать свое знакомство с нами. Я стараюсь запомнить улицы, по которым мы идем.
Наконец Гога сворачивает в подворотню какого-то большого и, видимо, старого здания с высокими стрельчатыми окнами и каменным львом у подъезда.
В большой полутемной подворотне Гога поджидает нас. Когда мы туда заходим, он берет меня под руку, отводит в сторону и указывает в глубину двора, где стоит небольшой деревянный домик.
– Вон в той доходяге, – тихо говорит Гога и опасливо озирается, – временная резиденция этого типа. Предупреждаю, бандит. Он будет делать Галку, – и, словно спохватившись, торопливо добавляет: – Ша. Я исчезаю. Вы после меня. Ясно? И не сразу.
Мы возвращаемся к Лене. Гога, обольстительно улыбаясь, прощается с ней.
– Вы разрешите вечерком вас сфотографировать? – галантно осведомляется он.
Я незаметно киваю Лене.
– Заходите, – весело соглашается Лена.
Гога довольно поспешно и с явным облегчением ретируется. Неужели он так рисковал, приведя нас сюда?
Мы с Леной, обнявшись, словно влюбленные, нашедшие, наконец, укромный уголок, стоим еще некоторое время в подворотне. Через голову Лены я внимательно изучаю двор и одинокий домик вдали.
– Интересно, кто этот тип… – задумчиво говорю я. – Откуда он приехал и кто его позвал?
– Позвал его Зурих, – убежденно отвечает Лена, пряча лицо у меня на груди. – А вот приехал… может быть, тот самый, из Пунежа, как ты думаешь?
– Возможно, – соглашаюсь я. – Вполне возможно. Эх, хоть одним бы глазком на него взглянуть.
– Ничего. Взглянут другие.
– А может быть, зайдем во двор? – предлагаю я. – Он же нас не знает. Хотя бы поближе рассмотрим эту доходягу.
– Не надо, – решительно возражает Лена. – На всякий случай не надо. Мало ли что.
И, к счастью, я ее слушаюсь.
Мы не спеша возвращаемся в гостиницу. Адрес дома я немедленно сообщаю по телефону Стасю.
– Все будет сделано, – говорит он. – Вечером жди Леву, как условились. Ты меня понял?
Лева приезжает к нам под вечер. Одет он подчеркнуто небрежно. Перепачканное в чем-то пальто, мятая старая кепка, под скрученным в жгут сереньким кашне виден расстегнутый ворот заношенной рубашки. Физиономия у него заросла черной щетиной. Словом, Лева выглядит довольно жутковато.
– Тебе надо соорудить такой же туалет, – застенчиво улыбаясь, говорит он.
Мы с Леной принимаемся за дело. Этот вариант предусмотрен нами еще в Москве.
– Велено передать, – говорит между тем Лева, – по этому адресу действительно живет приезжий. Пока только установлено, что он из Москвы.
Вот тебе и раз! Кто же это может быть? Как хорошо, что мы не зашли во двор.
Когда мы собираемся наконец уходить, на город уже опускаются сумерки. Напоследок Лева критически осматривает меня.
– Тебе бы еще роста убавить, и полный порядок, – усмехаясь, говорит он. – Чтоб не бросаться в глаза. Первая заповедь в нашем деле.
– Трудновато, – отвечаю я. – Но если ты велишь…
– Ай, бросьте, – машет рукой Лева. – Калеки мне тоже не нужны.
– Мальчики, только будьте осторожны, – говорит Лена и, обращаясь ко мне, добавляет. – Мне еще не хватает, чтобы что-то случилось с тобой.
