Очень нравилось сочинителям то, что Петр Алексеевич во все старался вникнуть сам, все хотел попробовать лично. Трудно судить, каким он был кузнецом, артиллеристом, плотником и шкипером, хоть уверяют, что всеми этими профессиями он владел. Точно известно, что был он хорошим токарем — ему нравилось точить детали, и в такие минуты он добрел, смягчался нравом, а потому хитрые придворные старались подсунуть ему на подпись самые рискованные бумаги или сделать неприятный доклад именно в личной государевой токарной мастерской.
Судя по сохранившейся обширной коллекции трофеев, царь выучился драть зубы. Он вообще очень интересовался медициной, обожал ходить в анатомический театр амстердамской Палаты мер и весов — на вскрытие трупов тогда публика валила валом, это зрелище было модным. Среди врачей и ученых аптекарей у него завелись обширные знакомства, и, возможно, из самого Петра мог бы выйти отличный медик — да вот не сложилось, пришлось царствовать.
Но все занятия, которыми увлекался царь Петр, освоенные им навыки десятка ремесел были далеко не главными умениями для самодержавного государя, правившего огромной страной. А вот в чем у Петра Алексеевича совершенно не заметно таланта, так это по части финансов и предпринимательства. С первых же шагов в Европе он столкнулся с ловкими бизнесменами, которые легко обводили русского государя вокруг пальца. Перечить ему никто не смел, а потому царь, лично заключая контракты, наделал массу ошибок. Европейские банкиры считали его ненадежным заемщиком и часто отказывали в ссудах, а потому приходилось обращаться к посредникам, соглашаясь на огромные проценты. Торговые монополии по неопытности были им розданы на крайне невыгодных условиях. Несмотря на уверения в дружбе, к себе торговать русских европейцы не пускали, предпочитая скупать задешево товары в России и вывозить на рынки самим. Тягаться с европейскими коммерсантами у русского купечество не хватало ни силенок, ни навыков.
В этом смысле показателен пример сотрудничества русской казны и представителей гамбургского семейства Поппе. Глава семьи Ганс Маттиас Поппе с 1682 года жил в Немецкой слободе, закупая икру, лососину и сырье для медикаментов. В частности, он один из первых увидел выгоду от торговли ревенем, который добывали в Сибири в больших количествах, но, не зная о ценных лечебных свойствах растения, продавали задешево. Герр Поппе предложил русской казне 30 тысяч рублей за монополию и, вывозя весь русский ревень морем в Гамбург, оттуда отправлял его в Голландию, где peaлизовывал по восьми рейхсталеров за фунт. Когда спохватившийся царь Петр велел русским купцам самим везти ревень в Голландию, на тамошней бирже их товар бойкотировали, давая за него смешную цену; организатором этого бойкота было семейство Поппе. Но, погубив казенное предприятие, оно тем не менее осталось в чести у царя; Поппе, братья Франц и Ганс, вели дела русской короны с европейскими банкирами, финансировали русскую армию во время ее заграничных походов, посылали содержание пленным, через них шло финансирование дипломатических миссий. Из Европы торговый дом Поппе завозил в Россию сукно для армии, седла и сбрую для кавалерии, изделия из меди, готовые лекарства. В коммерческих вопросах Поппе были так ловки и оборотисты, что прежде всего им от Петра давались особенные задания. В частности, именно Поппе стояли у основания российского виноделия, которое, по приказу царя, было заведено в районе станицы Цимлянской на Дону. Сам ли Петр сообразил, или кто-то из иностранных советников подсказал ему, теперь это уже не важно — главное, что возле Цимлянской был высмотрен треугольник земли, самой природой созданный для виноградарства. По высочайшему приказу Ганс Поппе в Рейнской области закупил саженцы винограда, завербовал крестьян-виноградарей и мастеров-виноделов, произвел все закупки орудий, посуды и материалов. Через гамбургский порт все необходимое для производства вина было отправлено в Россию и доставлено в низовья Дона.
Среди прочих специалистов Петр настойчиво звал на службу шотландского финансиста Джона Лоу, который придумал замечательную штуку — вести расчеты не в наличных деньгах, а в условных бумажных банковских обязательствах. Своими экспериментами в этой области он обрушил финансовую систему Французского королевства, погорев на необеспеченных банкнотах и акциях. К счастью для России, Лоу не соблазнился генеральским чином в русской службе и всеми выгодами, которые ему сулили на переговорах эмиссары царя. И без хитроумного шотландца было кому запустить руки в казну, которую при Петре грабили все кому не лень.
