По одной из версий, выдвигаемых историками, молодой священник Грандье, прибывший из Бордо в провинциальный Луден, был просвещён, любезен, обладал даром хорошо писать и еще лучше говорить. В короткое время он перессорил весь городок, причем женщины были за него, почти все мужчины — против. Он становится заносчивым, несносным, старается поразить всех своим великолепием; отпускает насмешки по адресу кармелитов, говорит с кафедры дерзости против монахов вообще. На его проповеди собиралась такая толпа, что можно было задохнуться.
Женщины были в его полном распоряжении. Жена королевского адвоката была необычайно нежна к нему, а у дочери королевского прокурора родился от него ребенок.
В Лудене был совсем небольшой монастырь урсулинок из благородных и бедных девиц. Сам по себе монастырь был беден, при его основании ему было дано только помещение — старая гугенотская школа. Настоятельница, дама из очень знатной и родовитой семьи, горела желанием расширить и обогатить монастырь, сделать его известным. Весьма возможно, что она пригласила бы к себе Грандье, но в монастыре уже был в качестве руководителя священник, имевший прочные связи в краю, близкий родственник двух главных чиновников города — каноник Миньон. И вот оба они из признаний исповедующихся монахинь (настоятельница также исповедует своих монахинь) делают ужасное заключение, что молодые монахини только и мечтают, что о Грандье, только и говорят о нем.
«Заговорщики» — каноник Миньон и настоятельница, а также еще двое весьма именитых и обиженных Грандье горожан среди покровительствуемых ими бедняков находят двух человек, которые соглашаются громко заявить, что больше не могут терпеть у себя такого развратного священника, колдуна, дьявола, вольнодумца, который «в церкви становится только на одно колено», что он насмехается над всеми постановлениями и дает разрешения в ущерб правам епископа.
Грандье же в ответ отправляется к самому королю, бросается на колени и просит отомстить за него. Король готов был стать на его сторону, но нашлись люди, донесшие королю, что оскорбление — это результат любовных похождений Грандье и ярости обманутого мужа.
Церковным судом в Пуатье Грандье был приговорен к отбытию покаяния и изгнанию из Лудена, то есть был обесчещен как священник. Но светский суд, пересмотрев дело, нашел Грандье невиновным. За него был также и Сурди, архиепископ Бордо, стоявший выше епископа Пуатье.
Оправданный Грандье, вместо того чтобы покинуть Луден, решил воспользоваться победой и остается в городе. Кроме того, он угрожает своим врагам и требует удовлетворения. Противники его, сами попав таким образом в опасное положение, вспоминают дело Гофриди, в котором дьявол, отец лжи, реабилитированный самым почетным образом, фигурировал в качестве свидетеля, заслуживающего веры как со стороны церкви, так и со стороны чиновников короля. Отчаявшись в других средствах, они взывают к дьяволу, и тот появляется к их услугам в образе урсулинок.
Луденская история началась с того, что настоятельница и некая, вполне послушная ей, монахиня начали биться в конвульсиях и бормотать на дьявольском наречии. Другие монахини принялись им подражать.
О новой эпидемии говорят повсюду — даже в Париже при дворе. Французская королева — испанка с сильно развитым воображением и очень благочестивая — присылает своего священника, а лорд Монтегю, заядлый папист, — своего верного чиновника, который все видел, всему поверил и обо всем донес папе Римскому. Таким образом, чудо было признано. Все видели раны одной из монахинь и стигматы на руках настоятельницы — знаки, которыми отметил их дьявол.
Двор поверил, но сам Луден не верил нисколько. Эти дьяволы, жалкие подражатели марсельских, повторяли утром то, чему учили их накануне вечером. Они не сумели бы сказать ничего, если бы секретные увещеватели их, старательно разучивая с ними дневной фарс по ночам, не учили их, как выступать и что говорить перед народом.
Крупный чиновник — судья города, выйдя из себя, явился сам взглянуть на эти плутни и пригрозил, что выведет все на чистую воду. Таково же было тайное мнение об этих «чудесах» и архиепископа Бордоского, к которому апеллировал Грандье. Им было послано специальное распоряжение относительно монахов-экзорцистов с целью положить конец их произволу, тем более что его хирург, осмотрев девушек, заявил, что не находит их ни одержимыми, ни сумасшедшими, ни больными. Кто же они в таком случае? Несомненно, обманщицы.
