– Из-за этого пострадала наша репутация, а вы удивляетесь, что мы относимся к сотрудничеству с ФБР без энтузиазма. Репутация нам важнее, чем пара-тройка миллионов, уплаченных вымогателю.
Поэтому компания хочет заранее договориться об определенных ограничениях расследования, объяснил Шевирон. Без этого она не сможет сотрудничать с ФБР.
– Дуэйну Андреасу не нравится, что ФБР будет собирать данные о верхушке АДМ, – сказал он. – И мы не даем согласия на прослушивание телефонных разговоров.
Агенты слушали Шевирона очень внимательно. Из сведений, полученных от Уайтекера, они поняли, что за словами начальника службы безопасности может стоять многое. Нежелание давать разрешение на прослушивание деловых переговоров естественно. Но правда могла заключаться в опасениях АДМ, что агенты подслушают и раскопают и фиксацию цен, и другие сговоры.
Стаки заверил Шевирона, что ФБР интересует единственный служебный телефон – тот, что установлен в доме Уайтекера.
– Теперь я верю рассказу Уайтекера о звонке Фудзивары, – кивнул Шевирон. – Только учтите, что он – молодой ученый, и к тому же параноик. Все это сильно подействовало на него. – Он окинул взглядом присутствующих. – Для нас главное – чтобы дело не страдало. Мы вовсе не хотим, чтобы наши служащие занимались этим расследованием в ущерб своим основным обязанностям. Овчинка выделки не стоит. Поэтому, если вы собираетесь продолжать расследование, мы должны знать, что происходит.
Ответ Стаки был образцом дипломатии:
– Мы понимаем вашу обеспокоенность, но поймите: служащий, подавший жалобу, вовсе не обязан участвовать в расследовании. Если вскрылось нарушение закона, мы обязаны его расследовать, независимо от того, будете вы сотрудничать с нами или нет. Мы по возможности постараемся держать вас в курсе, но всего раскрыть вам не сможем.
Собеседники перешли к обсуждению мер, которые следует предпринять в связи со звонком Фудзивары. Кевин Корр вручил Шевирону проект соглашения между АДМ и ФБР. В нем говорилось, что ФБР передаст компании три миллиона долларов на проведение операции по разоблачению Фудзивары. Если деньги по той или иной причине пропадут, АДМ обязуется возместить ФБР всю сумму в течение двенадцати часов. Шевирон заявил, что с проектом должны ознакомиться юристы компании, после чего будет дан ответ.
На этом встреча закончилась. Шевирон встал и обменялся с агентами рукопожатиями, улыбками и уверениями в нижайшем почтении. Позиция Шевирона была ясна: как бывший полицейский, он понимал, что закон есть закон. При всех расхождениях с ФБР по этому делу в целом он был свой парень.
Стаки проводил Шевирона до лифта и с улыбкой открыл перед ним стеклянную дверь. Войдя в кабину, Шевирон уехал вниз.
Шепард собрал записи, сделанные во время беседы. Стаки просил его сразу же, пока детали свежи в памяти, перенести их в «форму 302». Он знал, что в будущем кому-нибудь из них скорее всего придется давать показания о состоявшейся встрече.>{67}
В тот же день Уайтекер, вернувшись из Северной Каролины, прошел прямо в кабинет и, взяв телефонную трубку, соединился с голосовой почтой компании, чтобы прослушать поступившие на его имя сообщения.
Одним из первых было сообщение от Джинджер с просьбой позвонить домой. Она звонила ему на работу лишь в экстренных случаях, и Уайтекер встревожился.
Что там еще случилось?
Он набрал номер домашнего телефона.
Едва Шевирон уселся за стол, в его кабинет влетел Уайтекер.
– Ты говорил мне, что они подключатся только к одной линии! – заорал он.
Объяснения Шевирону были не нужны. Было ясно, что речь идет о ФБР.
– Они и подключились только к одной.
– Неправда. Неправда! Я только что говорил с Джинджер. Ей позвонила какая-то Реджина из Континентальной телефонной компании и сказала, что обе наши линии прослушиваются. Мой домашний телефон прослушивается.>{68}
Шевирон изумленно уставился на Уайтекера. Сущий бред. Телефонные компании не звонят своим клиентам с предупреждениями о том, что к их линии подключилось ФБР.
– Марк, этого не может быть. Я только что был у них и разговаривал именно об этом. Они заверили меня, что подключились только к служебной линии.
