– Министерство юстиции действует исходя из того, что соглашения между правительством США и мистером Уайтекером больше не существует, – провозгласил он. – В связи с этим данное ему обещание иммунитета от судебного преследования не имеет юридической силы. Соглашение было нарушено преступным поведением мистера Уайтекера и тем, что он не признался в нем правительственным органам.
– Это вопиющая несправедливость, – откликнулся Эпстайн. – Мой клиент находится здесь. Он оказал вам неоценимые услуги. Да, он совершал ошибки, но он намеревается исправить их.
Эпстайн настаивал, что обязательства правительства перед Уайтекером остаются в силе, Гриффин не соглашался. В конце концов адвокат раздраженно швырнул документ на стол.
– Ладно, – буркнул он. – Обсудим это в другой раз.
Гриффин, Лассар и Манн вышли. Уайтекера передали в распоряжение отдела по борьбе с мошенничеством.
Хербст рассматривал Уайтекера. Тот был бледен, галстук съехал набок. Свидетель был то ли на грани нервного срыва, то ли только что перенес его.>{300}
– Мистер Уайтекер, я агент ФБР Эд Хербст, работаю в отделе по борьбе с экономическими преступлениями в Вашингтоне. Здесь я для того, чтобы обсудить выдвинутое против вас обвинение в нарушении закона.
Хербст несколько минут расспрашивал о биографии Уайтекера и его образовании. Уайтекер сказал, что получил докторскую степень в Корнеллском университете и степень по бизнесу в колледже заочного обучения университета Кенсингтон.
– Когда вы впервые нарушили закон, работая в АДМ?
Уайтекер поерзал на стуле.
– В начале девяносто второго года.
Он объяснил, что его работа заключалась в организации подразделения биопродуктов, подразделения с капиталом в полтора миллиарда долларов. Всем этим он занимался несколько лет и подписал более пяти сотен контрактов.
– И я ни разу не получил отката больше, чем девяносто девять процентов объема сделки, – сказал Уайтекер, – нет, не больше девяноста девяти процентов.
– Когда вы, работая в АДМ, стали заниматься откатами?
– Ну, в основном я учился у Мика Андреаса. Он объяснил, как присваивать деньги и получать откаты в качестве вознаграждения, не облагаемого налогом. Да, – кивнул Уайтекер. – Мик-то и научил меня.
Уайтекер рассказывал подробности этой схемы больше часа. Мошенничество, заявил он, неотъемлемая часть корпоративной культуры АДМ. В подобных преступлениях замешаны почти все служащие.
– Я понимаю, что поступал нехорошо, – сказал Уайтекер, – и готов понести ответственность.
– Каким образом вы организовывали откаты?
– Ну, просто едешь за границу и говоришь: «Я вам даю контракт на полтора миллиона долларов, а вы мне – пятьсот тысяч».
Уайтекер достал свои записи. Он сказал, что не просматривал соответствующие документы, так что может допустить неточность в деталях, и стал перечислять сделки с откатами. Один из первых таких контрактов он заключил в 1992 году с компанией «Евротекнолоджиз». Она принадлежит американцам, но ее правление находится в Швейцарии.
– Мы заплатили им семьсот тысяч долларов за помощь в получении разрешительных сертификатов на продажу некоторых наших продуктов в Европе, – сказал Уайтекер.
– С кем вы заключали сделку?
– С Сидом Халсом. Он заплатил мне за этот контракт двести тысяч. – Уайтекер прочистил горло. – Теперь Сид работает в АДМ. Он мой друг.
Следующий откат имел место в марте 1992 года. АДМ тогда стремилась наладить торговлю в Азии и наняла консультанта для получения сертификатов.
– Я забыл, как его полное имя, – пояснил Уайтекер. – Фамилия вроде бы Таррапонг. Он ветеринар.
Контракт был объемом в полтора миллиона долларов, из которых Уайтекеру досталось пятьсот тысяч.
– В какой форме вы получали деньги? – спросил Хербст.
– В основном в виде чека.
– Не рассказывайте сказки, – фыркнула Спиринг. – Откат в виде чека?
– Да, в виде чека, – ответил Уайтекер, задетый ее тоном. – Я депонировал эти чеки на своем счете в декейтерском банке.
А еще, добавил он, учредил в Швейцарии компанию, чтобы размещать деньги, добытые незаконным путем. Первый вклад был сделан в 1993 году и составлял семьдесят тысяч долларов, полученных на откатах.
