– Не ной. Что дальше?
Андрей начал тереть подбородок, явно не зная, чем занять руки. С подбородка он перешел на виски, затем на лоб.
– Я не знаю… Я не знаю, на кого думать. Просто не укладывается…
– Укладывать тебя пока не просят. Излагай суть. Где взял деньги? Или они были?
– Нет, я действительно взял. У одного человека. Но я не хотел бы его называть. Понимаете, я не допускаю…
– Что-что?! – Белкин грозно свел брови. – Что значит «не допускаю»? А ты допускаешь, что сейчас можешь отправиться в ИВС по подозрению в убийстве? Тоже мне, хочу – не хочу. Заметь, бизнесмен, вас в квартире было двое, один теперь – труп. И история, тобой рассказанная, пока никакого объективного подтверждения не находит. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это ты допускаешь?
– Позвольте, вы думаете… Вы хотите на меня это повесить?
– Кончай бросаться киношными фразами. Не зли лучше. Тебя сейчас просят изложить суть всех заморочек – табачных там, валютных и прочих. Просят как человека. Просят изложить целиком. Це-ли-ком. Кто дал деньги?
– Ну…
– Кто?! – Белкин сопроводил вопрос рефлекторным ударом кулака по столу.
– Хорошо. Знакомый. Володя Бражник.
– Это фамилия или погоняло? Ну, в смысле, кличка?
– Фамилия. – Андрей сунул руку в свернутый плащ и извлек портмоне. – Вот его визитка.
– Бизнес?
– Охранное предприятие. Там же написано. Володя – юрисконсультант.
– Бандиты?
– Ну, почему сразу бандиты? Там как раз, в основном, бывшие мен… Извините, милиционеры.
– И что же они охраняют?
– Я конкретно не знаю. Кажется, стоянки, гаражные кооперативы, личная охрана.
– Все равно бандиты. – Белкин был ярым сторонником исключительно государственной машины обеспечения правопорядка. Все остальные для него были бандитами. – Когда он передал тебе деньги?
– Вчера. Я обзванивал до этого всех своих знакомых, но только он предложил помощь.
Причем это тоже не его деньги. Он занял их для меня.
– У кого?
– Он не говорил. Я связался с ним в субботу, объяснил тему, он обещал достать. Сам он такой суммой действительно вряд ли располагает. Он не так давно в фирме.
– Зачем же ты ему звонил? Андрей слегка смутился:
– Я ж говорю, всем звонил. Наудачу.
– Пока допустим. Где, когда и на каких условиях он передал тебе деньги?
– Вчера, в три часа дня, в своем кабинете.
– Глянь-ка, у него даже свой кабинет имеется. Гончар, пошли лучше в юрисконсультанты, тоже по кабинету получим. А ты не отвлекайся продолжай. Вы были вдвоем?
– Да, разумеется. Условия займа вполне жесткие – возврат всей суммы через пятнадцать дней плюс пять процентов сверху. Если от пятнадцати дней до месяца – десять процентов.
– А потом счетчик?
– Нет, я бы вернул деньги в срок.
Паша, вновь обустроившийся на подоконнике, ухмыльнулся:
– И каковы гарантии, что ты его не кинешь? Или он тоже по натуре Ванька-дурак?
– Что значит тоже? И почему вы считаете, что кто-то кого-то обязательно должен кинуть? Почему в деловых вопросах не могут присутствовать нормальные, человеческие, дружеские, конце концов, отношения?
– Потому что, уважаемый, ваши «дружеские» отношения в основном заканчиваются подобными сегодняшней историями. А свою пафосную трескотню оставь для будущих деловых партнеров. Я правильно понял, что, как его, Бражник дал тебе деньги под честное слово?
– Нет. Я написал расписку.
– Просто расписку?
– С гарантией. Что, если в срок сумма не будет возвращена, я оформляю на Володю свою квартиру и машину.
Последнее предложение было произнесено Андреем с явной неохотой и на пониженных тонах.
Белкин гоготнул:
– Ни-че-го… Человеческие отношения. Слышь, Гончар, дай мне три штуки на обед, в долг, под мою квартирку!
– Я полностью исключаю Володю…
– Исключай кого хочешь. Расписка была заверена?
– Да. У них рядом нотариальная контора. Володю там знают.
– Дружба, заверенная нотариально. Очень, очень дальновидно. Гончар, сейчас закончим, сбегаем в контору, скрепим наши дружеские отношения большой нотариальной печатью. Я хочу быть полностью уверенным в ваших ко мне чувствах. И всем буду говорить, что теперь Паша Гончаров – мой друг, вот мандат. Ничего, Андрюха, у вас дружба.
– Это формальность, не больше.
