Жизнь в таком дрянном городе как Чита учила быть всегда начеку. Пару его знакомых убили грабители, подругу жены изнасиловали хулиганы в подъезде. Так что газовый пистолет всегда с собой, а в машине — муляж гранаты в бардачке и топор под сиденьем. Друг Гены вообще не расставался с боевым "Макаровым" и каждое утро писал новое заявление, с текущей датой, что нашел во дворе пистолет и несет сдавать в милицию.
"Только бы сработал!" — взмолился Гена. Он давно не стрелял, а следовало бы, в профилактических целях. Бомж почти дотянулся до него рукой. Не предупреждая, Гена выстрелил несколько раз. Бомж зарычал, схватился руками за лицо, упал сначала на колени, потом на бок и стал кататься по земле. Гена побежал к подъезду. Пес бежал следом и получил раза два пяткой по морде. Дома он бросился на балкон и выглянул во двор. Бомж, держась одной рукой за лицо, брел прочь, так же неторопливо, как и до стрельбы. Гена решил, что проблем будет меньше, если он позвонит в милицию сам, и поспешил набрать номер, подумав, что, наверняка, звонит уже половина дома.
Они остановились у знакомого ларька с чебуреками, хозяин которого кормил их бесплатно за то, чтобы его не трогали. Только они сели в машину и хотели поесть, как поступил вызов. Причем какая-то мелочь: один идиот другому зарядил из "газона". На подъезде к месту с ними случилась неприятность. Они ехали по узкой улочке в складской зоне. Из-за грузовика прямо им под колеса вынырнул какой-то бомж. Тормозить они начали, кажется, уже его стукнув на скорости пятьдесят. Остановившись, они смотрели на бесформенную груду впереди. "Б**", — сказал наконец водитель. "Хорошо, на ветровое не полетел" — откликнулся напарник. "Только бы фары были целы", — довершил его мысль водитель. Вышли, посмотрели. Фары, к счастью, остались целы. Была вмятина на бампере и брызги бурой дряни на капоте. Они огляделись. "Вроде, не видел никто", — сказал один. "Валить надо. Это бомжара, явно", — ответил другой. "Да, поехали", — они поспешили в машину, сдали назад, чтобы объехать труп, и неторопливо, как будто не убегают, поехали дальше. "К речке, наверное, поедем, х**ю эту смыть. Встанем на пустыре, там никого нет, заодно бампер выправим" — "А диспетчерской что скажем?" — "У нас термостат сломанный в багажнике есть?" — "А как же нет, есть" — "Ну, значит, говори, что термостат сломался", — водитель предусмотрительно остановился и заглушил двигатель, чтобы в диспетчерской не услышали тарахтения.
Когда пришел сюда, он чувствовал много тепла, много еды. Он думал, здесь будет лучше, чем раньше, когда он двигался то вниз, то вверх и ел пищащие горячие комочки. Но еда здесь сопротивлялась. Единственная еда, которую он съел, с четырьмя ногами и длинной невкусной штукой сзади, была намного больше горячих комочков, но намного меньше его самого. И все равно она попыталась съесть его, даже чуть не откусила палец. Когда он доедал ее, пришла большая еда. Он уже знал, что большая еда может делать больно, но желание обладать ею так жгло! Еда снова сделала ему очень больно и к тому же заперла его. Когда он выбрался, было уже темно. Он шел все время, пока было темно, а когда стало светло, наткнулся еще на две еды: большую двуногую и большую четвероногую. Вторая была совсем беззащитна, и если бы не первая, он бы до нее добрался. Но двуногая еда сделала ему так больно, как ему не было еще никогда. Однако совсем скоро после этого ему сделала намного больнее большая быстрая вещь. Мир погас тогда. Когда появился вновь, ноги плохо слушались, а голова то и дело заваливалась на бок. Ему очень надо было поесть. Он решил, что нельзя трогать большую двуногую еду, а можно только четвероногую. Еще он решил, что опасности нет только когда темно. Две ночи он ковылял, постоянно обходя большие высокие квадратные вещи до неба, и ни разу не рискнул нападать на еду. На вторую ночь он наконец нашел место, где было много четвероногой еды и совсем не было опасной двуногой. Еда даже сама побежала к нему, и он потянул руки к самой большой из них...
Сергей жил на самом краю города, рядом с гаражами. У бати там был бокс, где он держал свою девятку. Девятка — хорошая машина. У всех правильных пацанов девятки, "Нивы" или "Волги". Батя дал ему ездить, только когда Сергей пошел на правильную работу. Правильная — это реальное производство, без торгашества. Завод, короче. Сергей устроился на мясокомбинат разделывать туши. Батя был доволен. Дал ему вторые ключи и показал, где в квартире лежит обрез. "В гаражи без обреза поначалу не ходи, псы загрызут, — сказал он. — Когда подходишь, обрез вынимай, они умные, видят ствол и не трогают".
